Трое

«Дедуля, я прочла и снова прошу у тебя прощения.

Я искала любовные письма, думала, они есть в твоей сумке, и зарвалась. Постараюсь никогда больше такого не делать.

Еще раз – прости меня!

Твой зайчонок».

22

15 июля 1990

Нина отпразднует четырнадцатый день рождения на морском побережье, в Сен-Рафаэле. Она уже собрала чемодан. Коричневый, из картона и дерматина, совсем не модный, он когда-то принадлежал Одили и лежал на шкафу в комнате деда. «Пусть теперь будет твоим…» – сказал Пьер Бо, расставаясь с реликвией.

Нина позвонила Адриену.

– Как выглядит твой чемодан?

– Как торба хиппи – он мамин, в розовых цветочках… Вудстокская штучка!

– Моему сто лет, он воняет нафталином.

– Хочешь, поменяемся?

– Не могу… Бабушкино сокровище… У деда будет сердечный приступ, если он узнает.

Пьер Бо подарил внучке десять банкнот по 100 франков. Впервые в ее маленьком кошельке лежит такая куча денег. Еще он собрал ящик овощей, чтобы Нина ела их с друзьями на каникулах. Ей неловко тащить с собой помидоры и зеленую фасоль, но она не посмела перечить деду, потому что понимала: Пьер делает для нее все, что в его силах, и ему горько, что он не мог сам устроить внучке путешествие мечты.

3 часа утра. Нина лежит на кровати с открытыми глазами и слушает удары своего сердца. Через час дед постучит в дверь – она будет готова! – и повезет ее к Больё. Она сядет на заднее сиденье «Рено Эспас» вместе с Адриеном, Этьеном и Луизой.

А в конце пути появится море. Как в «Голубой бездне». Они смотрели фильм трижды. «По разу на каждого из нас…» – пошутил тогда Адриен.

Нина раз двадцать встает, открывает чемодан, проверяет содержимое и снова захлопывает крышку. Ей жалко бросать дома Паолу и котов, но море есть море, ради него можно пожертвовать и этим. Ненадолго. Она ждет встречи с незапамятных времен. Это будет свидание с мечтой.

Чем занять еще час? Заснуть не получится.

В соседней комнате не спит Пьер Бо. Он думает о чемодане Одиль, который так и не решился выбросить. Последний раз Пьер открывал его, когда вернулся из больницы. Одиль умерла так быстро, что вещи ей не понадобились.

Они слишком поздно приехали в больницу.

Если бы можно было все изменить…

Они купили чемодан в 1956-м, на Большом базаре в Отёне. Одиль понадобилась сушилка для белья, а на чемодан была большая скидка, и она сказала: «Давай купим, а? Поедем с ним в отпуск!»

Они ни разу не были в отпуске. Одиль ушла от него – одна.

Летом они по воскресеньям купались в Лесном озере, ходили на танцы и городские праздники, а иногда ездили на Сеттонское озеро, катались на катамаране, устраивали пикник под деревьями. Но никогда не пересекали границу Морвана[47].

Как-то раз Пьер и Одиль уснули в одном спальнике, прижавшись друг к другу, как сардины в банке.

Этой ночью Пьер Бо словно наяву слышит смех жены, считающей звезды на небе.

Нина покидает родной дом впервые с того дня, как Марион принесла ее сюда. Пьер готовится к пустоте, мысленно перебирает дни без внучки. Дни отпуска без отдыха в июле. Он займется садом, будет выгуливать Паолу, прокрасит каждую заклепку. Сделает летом весеннюю работу. Короче, найдет, чем занять руки.

Ему немножко совестно, что он ни разу не свозил девочку на море. Профсоюзный комитет помогает недорого снять жилье на юге, так что дело не в деньгах, а в нежелании ломать стереотипы, рулить по улицам Ла-Комели, ехать долго, далеко, в неизвестность, путаться в дорожном атласе, встречать новые лица, облачаться в плавки…

Когда он в последний раз их надевал? Как минимум тридцать лет назад.

Пора. Все прощаются у машины. Нина смотрит, как Жозефина обнимает сына. Дед неловко касается губами ее щеки. Плевать, что неловко и сухо! Считается только любовь. У Нины перехватило горло – они расстаются впервые. Пьер спрашивает шепотом:

– Лекарство от астмы не забыла?

Каждый занимает свое место, пристегивается. Марк Больё сидит за рулем, Мари-Лор – рядом, на штурманском сиденье, иногда она тоже будет пересаживаться назад. Отъезжающие машут остающимся.

«В жизни всегда так, – думает Нина. – Одни остаются, другие уезжают. А еще есть те, кто бросает…»

23

12 декабря 2017

– Я подозревала, что денежные конверты от тебя… – говорит Нина.

Я чувствую себя почти виноватой, как будто меня застукали на месте преступления. Сажусь в машину, выключаю двигатель, фары и возвращаюсь к ней.

Она поворачивает ключ в замке калитки.

– Ты знала, что я вернулась?

– Да.

Нина наливает мне кофе в чашку с надписью I love La Comelle[48].

Кабинет освещают три бледные неоновые лампочки.

На стенах – плакаты на тему стерилизации.

Портрет одноглазого кота с подписью: «Здесь всем дают шанс на усыновление!» К доске прикноплены фотографии собак и кошек. У всех есть имена. Диего, Роза, Белянка, Нуга… «Интересно, это Нина их крестит?» – думаю я.