Трое

– 17 августа 1994-го… день похорон, – едва слышно произносит Нина.

Мы долго молчим. Она наверняка думает об Этьене, но имени его не произносит. Я тоже о нем думаю.

– Случайно, не хочешь взять кота? – спрашивает Нина.

– Случайно?

Нина нагибается, приподнимает одеялко: в коробке из-под мужских ботинок 43-го размера спит крошечный черный котенок.

Я пользуюсь моментом, чтобы полюбоваться руками Нины, ее тонкими изящными пальцами с короткими ногтями, притворяюсь, что очарована зверьком, а сама вдыхаю запах человека. Пытаюсь уловить исчезнувший аромат ванили. Хочу закрыть глаза и провести остаток дней рядом с Ниной. Иногда ностальгия оборачивается проклятием, отравой.

– Его нашли в мусорном баке. Может, заберешь? Черных кошек трудно пристраивать. Древние суеверия живучи…

– Согласна.

– Будешь хорошо о нем заботиться?

– Да.

– Лучше меня?

– …

– А что Этьен? – Она резко меняет тему. – Вы виделись?

– Нет.

Нина задумывается. Смахивает пушинку со свитера и все-таки задает вопрос:

– Как поживает Адриен? У него все в порядке?

– Надеюсь.

Нина поднимает глаза, смотрит, не отводя взгляда. Совсем не изменилась.

– Я по нему скучаю, – говорит она и, как будто пожалев о своей откровенности, пихает мне в руки коробку. Котенок открывает один глаз, тут же закрывает и засыпает. Я утыкаюсь носом в шелковистый мех, пахнущий соломой.

– Его отняли от кошки, молоко ему больше не требуется. Я дам тебе несколько пакетиков корма. Несколько дней держи его взаперти, нечего ему делать на улице, тем более зимой. Никогда не забывай наливать в миску свежую воду. Переноску и лоток получишь сейчас.

– Как ты узнала, что я приду сегодня вечером?

– В конце года, в декабре, ты появляешься между 15-м и 20-м… Разве нет? Спасибо за деньги.

– Ты знала, что это от меня?

– Ну а от кого еще?

Она надевает пальто.

– Подвезешь меня до дома? Кристоф взял нашу машину, поехал к ветеринару и до сих пор не вернулся, а я так вымоталась, что хочу одного – рухнуть в постель и заснуть.

– Кристоф твой муж?

– Нет, он сотрудник приюта, тот самый бородатый верзила, который забирал у тебя корм.

– Ты и про корм знаешь?

– Да.

– Понятно… Ладно, поехали.

Нина забирается на пассажирское сиденье, я поворачиваю ключ в зажигании, и мы слышим «Жизнь прекрасна»[50] группы Indochine. Тянусь выключить радио, но она меня останавливает:

– Оставь, обожаю эту песню.

– Не разлюбила за столько лет?

– С чего бы?

Мы отправляемся делать жизнь, пробуем суметь хоть это…Мы отправляемся делать ночь – так далеко, как захочешь…Жизнь и прекрасна и жестока, иногда похожа на нас…Но я родился только затем, чтобы быть с тобой…

Нина мурлычет, глядя на дорогу, как будто машину ведет она, а не я.

– Как ты его назовешь?

– Кого?

– Кота.

– Это девочка или мальчик?

– Вроде мальчик, но он слишком маленький, так что утверждать на все сто не возьмусь.

– Николя. В честь Николя Сиркиса.

Она улыбается – впервые за вечер.

24

22 сентября 1991

Им пятнадцать лет. Они поступили в лицей и вместе пришли к консультантше выбирать направление и предметы. Ну и рожа у нее была!

У Этьена – литература и математика, у Адриена – литература и «живые» языки, у Нины – литература и пластические искусства. У них много общих занятий, одни и те же преподаватели и даже аудитории.

Один никогда ничего не делает без двух остальных. Решения принимаются коллегиально. Насчет всего – штанов, платья, музыки, футболки, вечеринки, фильма, книги, у кого заниматься.

Нина и Этьен часто переругиваются. Она считает, что он возомнил себя старшим братом и все время указывает ей, что делать: «Смени прическу…», «Говори тише…», «Черт, ну ты и дура…», «Перестань хвастаться!»… Такое впечатление, что Этьен нарочно раздражает Нину, дразнит ее.

Адриен успокаивает их, не повышая голоса. Он ближе к Нине, чем к Этьену, и обожает особые, редкие моменты, когда они остаются вдвоем в ее комнате. Адриен слушает, Нина объясняет, что чувствует, иногда он помогает ей навести порядок, позирует – в энный раз.

– Не шевелись.

Он ни разу не узнал себя на карандашном портрете…

Этьен – самый неуживчивый и резкий, Адриен – самый обидчивый, Нина – самая чувствительная.

Когда-то она боялась, что они повзрослеют и близость исчезнет, но этого не случилось. Ей не пришлось искать «лучшую подругу», несмотря даже на манеру Этьена рассуждать вслух о своем детородном органе. «Интересно, он будет длинным, мощным или то и другое сразу?», «Сколько лет он будет расти? Лет до двадцати?», «Это наследственное? Думаешь, у меня будет такой же, как у отца и брата?»…

Нину не смущает, что на подобные темы не беседуют даже родные брат с сестрой, она для него нейтральная территория.

– Я – твоя Швейцария, – часто повторяет она.