Трое в лодке (не считая собаки)

And after brandy, taken in sufficient quantity, it says, "Now, come, fool, grin and tumble, that your fellow-men may laugh-drivel in folly, and splutter in senseless sounds, and show what a helpless ninny is poor man whose wit and will are drowned, like kittens, side by side, in half an inch of alcohol."	А после бренди, употребленного в должном количестве, он повелевает: теперь дури, смейся и пляши, чтобы смеялись твои ближние; болтай чепуху, издавай бессмысленные звуки; покажи, каким беспомощным пентюхом становится несчастное существо, ум и воля которого потоплены, как котята, в нескольких глотках алкоголя.
We are but the veriest, sorriest slaves of our stomach.	Все мы — жалкие рабы желудка.
Reach not after morality and righteousness, my friends; watch vigilantly your stomach, and diet it with care and judgment.	Не стремитесь быть нравственными и справедливыми, друзья! Внимательно наблюдайте за вашим желудком, питайте его с разуменьем и тщательностью.
Then virtue and contentment will come and reign within your heart, unsought by any effort of your own; and you will be a good citizen, a loving husband, and a tender father-a noble, pious man.	Тогда удовлетворение и добродетель воцарятся у вас в сердце без всяких усилий с вашей стороны; вы станете добрым гражданином, любящим мужем, нежным отцом — благородным, благочестивым человеком.
Before our supper, Harris and George and I were quarrelsome and snappy and ill-tempered; after our supper, we sat and beamed on one another, and we beamed upon the dog, too.	Перед ужином мы с Джорджем и Г аррисом были сварливы, раздражительны и дурно настроены; после ужина мы сидели и широко улыбались друг другу, мы улыбались даже нашей собаке.
We loved each other, we loved everybody.	Мы любили друг друга; мы любили всех.
Harris, in moving about, trod on George's corn.	Г аррис, расхаживая по лодке, наступил Джорджу на мозоль.
Had this happened before supper, George would have expressed wishes and desires concerning Harris's fate in this world and the next that would have made a thoughtful man shudder.	Случись это до ужина, Джордж высказал бы множество разных пожеланий о судьбе Гарриса в здешней и будущей жизни, от которых содрогнулся бы всякий мыслящий человек.
As it was, he said:	Теперь же он сказал только:
"Steady, old man; 'ware wheat."	"Тише, старина! Легче на поворотах".
And Harris, instead of merely observing, in his most unpleasant tones, that a fellow could hardly help treading on some bit of George's foot, if he had to move about at all within ten yards of where George was sitting, suggesting that George never ought to come into an ordinary sized boat with feet that length, and advising him to hang them over the side, as he would have done before supper, now said:	А Гаррис, вместо того чтобы обозлиться и заявить, что нормальному человеку просто невозможно не наступить на какую-либо часть ноги Джорджа, передвигаясь на расстоянии десяти ярдов от того места где он сидит, или намекнуть, что Джорджу вообще не следовало бы, имея ноги такой длины, садиться в лодку обычных размеров, и посоветовать ему свесить ноги за борт, — все это он несомненно высказал бы до ужина, — теперь сказал:
"Oh, I'm so sorry, old chap; I hope I haven't hurt you."	"Виноват, старина; надеюсь, я не сделал тебе больно?"
Smoking pipesAnd George said: "Not at all;" that it was his fault; and Harris said no, it was his.	И Джордж ответил, что нет, нисколько, что он сам виноват, а Гаррис возразил, что виноват он.
It was quite pretty to hear them. We lit our pipes, and sat, looking out on the quiet night, and talked.	Было прямо-таки приятно их слушать.