Трое в лодке (не считая собаки)

General Chorus:	Хор.
"And hediddle-diddle-diddle-diddle-diddle-diddle-dee'd, Till now he is the ruler of the Queen's navee."	И он, тра-ла-ла-ла-ла-ла-ла, Теперь во флоте королевском адмирал.
And Harris never sees what an ass he is making of himself, and how he is annoying a lot of people who never did him any harm.	А Гаррис так и не понимает, в каком он оказался дурацком положении и как он надоел людям, которые не сделали ему ничего дурного.
He honestly imagines that he has given them a treat, and says he will sing another comic song after supper.	Он искренне думает, что доставил им удовольствие, и обещает спеть после ужина еще.
Speaking of comic songs and parties, reminds me of a rather curious incident at which I once assisted; which, as it throws much light upon the inner mental working of human nature in general, ought, I think, to be recorded in these pages.	В связи с куплетами и вечеринками я вспомнил один любопытный случай, которому я был свидетелем. Он бросает яркий свет на процесс человеческого мышления и потому, думается мне, должен быть упомянут в этой книге.
We were a fashionable and highly cultured party.	Нас собралось несколько человек, очень светских и высококультурных.
We had on our best clothes, and we talked pretty, and were very happy-all except two young fellows, students, just returned from Germany, commonplace young men, who seemed restless and uncomfortable, as if they found the proceedings slow.	Мы надели свои лучшие костюмы, вели тонкие разговоры и были очень довольны — все, кроме двух молодых студентов, только что вернувшихся из Германии. Это были самые обыкновенные юноши, и они чувствовали себя как-то беспокойно и неуютно, словно находя, что время тянется слишком медленно.
The truth was, we were too clever for them.	Дело в том, что мы были для них чересчур умны.
Our brilliant but polished conversation, and our high-class tastes, were beyond them.	Наш блестящий, но утонченный разговор и наши изысканные вкусы были им недоступны.
They were out of place, among us.	В нашей компании они были явно не к месту.
They never ought to have been there at all.	Им вообще не следовало быть здесь.
Everybody agreed upon that, later on.	Впоследствии все пришли к этому выводу.
We played morceaux from the old German masters.	Мы играли произведения старинных немецких композиторов.
We discussed philosophy and ethics.	Мы рассуждали о философии, об этике.
We flirted with graceful dignity.	Мы с изящным достоинством занимались флиртом.
We were even humorous-in a high-class way.	Мы даже острили — в светском тоне.
Somebody recited a French poem after supper, and we said it was beautiful; and then a lady sang a sentimental ballad in Spanish, and it made one or two of us weep-it was so pathetic.	После ужина кто-то прочитал французские стихи, и мы нашли их прекрасными. Потом одна дама спела чувствительную балладу по-испански, и некоторые из нас даже заплакали, до того она была трогательна.
And then those two young men got up, and asked us if we had ever heard Herr Slossenn Boschen (who had just arrived, and was then down in the supper-room) sing his great German comic song.	И вдруг один из этих молодых людей поднялся и спросил, слышали ли мы когда-нибудь, как герр Шлоссен-Бошен (он только что приехал и сидел внизу в столовой) поет немецкую комическую песню.