Троянский кот

— Та дама, с которой переписывается Минамото Юкинари, имеет красивый почерк, я бы даже сказал — почерк утонченный. Я нарочно взял с собой ее послания, чтобы вы посмотрели и сказал, кто их писал, — с этими словами Фудзивара Нарихира просунул стопку листков, завернутую в бледно-лиловый шелк и перевязанную нарядным шнурком, под церемониальный занавес, а госпожа Акико там ее приняла.

Некоторое время молодой придворный ждал ответа.

— Не знаю… — прошептала госпожа Акико. — Что касается почерка вы правы, он прелестен. Но ни одна дама во дворце Кокидэн так не пишет. И еще могу вам сказать — я читала много писем, и любовных, и прочих иных, я ведь уже десять лет при дворе. Но ничего подобного не видела, а память на почерки у меня хорошая.

— С кем же переписывается Юкинари? — в изумлении спросил Нарихира. — Ведь он в кого-то влюблен, он просит о тайном свидании, если судить по стихам — то свидание скоро состоится! А теперь выясняется, что такой дамы во дворце Кокидэн нет!

— Похоже, во дворце завелась лисица, — пошутила госпожа Акико, — и она морочит господину Юкинари голову. Но если без шуток — я действительно не знаю, кто бы мог написать эти письма.

— Лисица? — и тут Фудзивара Нарихира вспомнил всю историю с госпожой кошкой. — Да, боюсь, что вы угадали — тут дело нечисто. До сих пор я только читал про оборотней, в которых влюбляются молодые люди. Неужели к Юкинари прицепилось такое несчастье?

— Погодите, погодите, — прервала его госпожа Акико. — Давайте разберемся как следует. Юкинари находит в каких-то очаровательных развалинах обрывок стихотворения. По двум строчкам он воображает себе, какая неслыханная красавица их сочинила.

— По двум с половиной, — буркнул удрученный Нарихира. — Говорил же я ему, что такие страсти к добру не приводят!

— И вот он находит эту красавицу во дворце Кокидэн. Более того она пылает к нему теми же чувствами, что и он к ней. А вы почувствовали опасность для своего друга и хотите узнать, как зовут даму и хорошего ли она рода.

— Если только про оборотня можно сказать, что он хорошего рода! сердито воскликнул Нарихира.

— Вот вы опять упоминаете нечисть. Вы действительно считаете, что Юкинари заморочила лисица, или привидение, или я уж не знаю что?

— Вы будете смеяться, но я сейчас действительно именно это и думаю.

— Тогда сделаем вот что, — решила госпожа Акико. — Я внимательно прочитаю все стихи. Допустим, кто-то из наших дам хочет сохранить тайну и дает стихи переписать кому-то совсем постороннему. Может быть, своей служанке…

— Ни за что не поверю, что у служанки может быть такой почерк, возразил Нарихира. — Даже если она выучится женскому письму, никакого изящества в почерке не будет.

— Не перебивайте меня! — возмутилась госпожа Акико. — Я допускаю, что стихи переписывает некая сказочно одаренная служанка. Проверим сперва все обычные возможности, а потом уж перейдем к необычным. Так вот, я попробую понять, кто из наших дам вообще мог сложить такие стихи, не думая при этом о почерке.

— Попробуйте. Я-то этого знать не могу, в вашем дворце я переписывался только с Гэн-но-тюро. И кое-что мне показывали…

Он замялся, не желая называть молодых придворных, которые хвастались любовными письмами.

— Подождите. Я должна читать очень внимательно, не отвлекайте меня, пожалуйста, — попросила госпожа Акико.

Фудзивара Нарихира довольно долго просидел перед церемониальным занавесом. Он в подробностях изучил узор на рукавах китайской накидки и платьев госпожи Акико, проскользнувших под край занавеса. Это были крупные ветки глициний на шелке цвета спелого винограда. Нарихира оценил вкус придворной даме и в подборе оттенков верхнего и нижних платьев — пурпурного, двух белых и трех бледно-лиловых. Потом он долго разглядывал собственный веер, думая, какой рисунок заказать мастеру. От этих мыслей его отвлекло созерцание циновки, на которой он сидел великолепной, плотно сплетенной зеленой циновки с широкой узорной каймой, какие постилают только для самых знатных персон. А госпожа Акико все читала письма.

— Господин Нарихира! — вдруг позвала она. — Мне кажется, я поняла, в чем дело. Никакой придворной дамы, которая влюбилась в вашего друга, попросту нет! А пишет ему одна из служанок.

— Какая странная мысль! — воскликнул Нарихира. — Уж не хотите ли вы сказать, что служанка сочиняет такие прекрасные стихи?

— Нет, конечно! — и госпожа Акико негромко рассмеялась. — Я хочу сказать другое — это довольно начитанная служанка, что во дворце совершенно неудивительно. Она не сочиняет стихов — она довольно удачно применяет к случаю стихи одной замечательной дамы, которая умерла много лет назад. Во всяком случае, больше ста лет…

— И кто же эта выдающаяся поэтесса? — осведомился Нарихира.

— Оно-но Комати! — с торжеством объявила Акико. — Я не виню вас за то, что вы не узнали ее стихов. Теперь молодые люди хуже знают литературу, чем даже десять лет назад. Но вы оценили их по достоинству — и это тоже замечательно. Послушайте, какие великолепные строки!

И она прочитала: