Тройка мечей

Тирта снова попыталась дотянуться до разума коня и вложила в эту попытку все свои силы. Торгиан опять свернул. Он не стал кидаться на незнакомцев, а принялся скакать взад-вперед, не подпуская их к погибшему всаднику. Они же стояли на месте, сосредоточившись, и старались дать понять, что не желают вреда ни коню, ни тому, кого он защищал.

Конь перешел с бега на шаг, потом остановился с фырканьем; неровная прядь гривы упала вперед и наполовину скрыла глаза с проглядывающими белками. Торгиан забил копытом, и куски дерна полетели в разные стороны.

Тирта и сокольник не разговаривали, но казалось, что они все же как-то общаются, потому что они шагнули к возбужденному коню одновременно, плечом к плечу. Сокольник опустил руку, дуло дротикомета смотрело в землю. Тирта не положила лук, но и натягивать тетиву не стала.

Торгиан снова зафыркал и начал пятиться. Его гнев сменился неуверенностью. Критический момент, когда конь мог бы кинуться на них, не видя ничего вокруг, миновал.

Шаг за шагом люди шли вперед, стараясь постоянно выставлять мысленно напоказ свои добрые намерения. В конце концов конь отступил в сторону и позволил им подойти к человеку, лежавшему на окровавленной траве. На нем была кожаная дорожная одежда жителя низин, а поверх нее – кольчуга. Прорехи кольчуги были заделаны кольцами чуть большего размера, и все равно она была лучше основной массы доспехов, которые можно было купить в нынешнее время. Голова лежавшего была обнажена, свалившийся шлем откатился в сторону. Но лица все равно не было видно – лишь спутанные черные волосы, – ибо неизвестный лежал ничком.

Одна нога была вся в крови, и еще больше крови натекло на плечо из раны на шее. Сокольник опустился на колени и перевернул незнакомца; тело повернулось единым движением, словно окоченевшее.

Лицо неизвестного оказалось молодым – по меркам Древней расы; оно было искажено болью или, скорее, предсмертной мукой. Тирта заметила кое-что у него на груди, на кольчуге, и ахнула. Мертвец ее не удивил – ей часто доводилось видеть смерть, и в куда более уродливых обличьях, чем здесь.

Но никто из виденных ею прежде покойников не носил металлического знака наподобие украшения с церемониальной одежды. А сейчас ее глазам предстал ястреб с разинутым клювом, тот самый, что был ее единственной опорой. Ястребиный Утес. Но Ястребиный Утес – это она! Кто этот чужак, осмелившийся носить герб – ее единственное наследство?

Девушка наклонилась и принялась рассматривать знак, стараясь отыскать хоть какое-нибудь различие. Но гербы Дома были гордостью и сокровищем каждого клана, и чтобы кто-то скопировал или надел чужой герб? Такое неслыханное дело никому бы даже в голову не пришло!

– Твой родственник? – Голос сокольника звучал холодно и оценивающе.

Тирта покачала головой. Отрицать наличие знака было невозможно. Может быть, знак привез сюда какой-то беженец из Карстена, а потом его обворовали, ограбили, или даже он его отдал? Нет, никто не отдал бы знак Дома с головой ястреба! Это немыслимо!

– У меня нет родственников, – ответила она, надеясь, что говорит так же холодно и ровно, как ее спутник. – Я не знаю ни этого человека, ни причин, по которым он носил герб, на который не имел права. Это не знак вассала – это герб главы Дома. – В этом Тирта была уверена. – И хотя Дома больше не существует, единственная его наследница – я!

Она оторвала взгляд от этого необъяснимого символа и посмотрела на сокольника, прямо в глаза с желтыми искорками. Возможно, он, как и его соплеменники, считает, что все женщины – безнравственные лгуньи. Возможно, она не сумеет доказать, что говорит правду. Что ж, тогда пускай уходит. Но она – Ястребиный Утес, и она докажет это, когда придет время.

4

Они обыскали мертвеца, но не нашли ничего такого, чего не мог бы иметь при себе любой пустой щит, уезжающий из Эсткарпа по какому-то частному делу. Раны его, по утверждению сокольника, были нанесены не сталью и не холодным оружием, а зубами и когтями. К удивлению Тирты, при мертвеце не оказалось никакого оружия. Да, на нем была перевязь, но ножны были пусты, как и все петли для дротиков. Но не мог же он отправиться в этот опасный горный край безоружным! Может, его ограбили после смерти? Если так, то почему грабитель не увел торгиана? И что за враг путешествовал в компании с клыкастым и когтистым охотником?

Конь время от времени фыркал и рыл копытами землю, но держался в отдалении. На легком седле у него висела пара дорожных сумок – они стали следующим, что привлекло внимание Тирты. Если бы торгиан позволил снять эти сумки, они могли бы узнать о покойнике что-нибудь еще.

Сокольник утверждал, что мертвец пролежал тут некоторое время, судя по трупному окоченению. Странно, что до него не добрались никакие падальщики, кроме тучи мух, – видимо, их отгонял торгиан.