Трон из костей дракона. Том 2

Леобардис увидел у причала младшего сына Вареллана, слишком маленького для своих сияющих доспехов. Его тонкое лицо с тревогой выглядывало из пустоты шлема, когда он осматривал собравшуюся на берегу армию Наббана, словно отец мог посчитать его виновным в любых нарушениях порядка в рядах метавшихся и ругавшихся солдат. Несколько человек пробежали мимо него, словно он был обычным барабанщиком, весело ругая пару лошадей, которых напугала суматоха, и они спрыгнули с причала на мелководье, утащив за собой отвечавшего за них конюха. Вареллан отскочил от брызг и воцарившегося хаоса и наморщил лоб, и его морщины не разгладились даже после того, как мальчик увидел, что герцог спрыгнул на берег с лодки и прошел по воде к каменистому берегу южного Эрнистира.

– Милорд, – сказал он и смолк, его переполняли сомнения; Леобардис понял, что мальчик не знает, как поступить, оставаться в седле или спешиться и преклонить колено.

Герцог заставил себя не хмуриться. Он винил Нессаланту за застенчивость их младшего сына, потому что она не могла оторваться от него, как пьяница от кувшина, мать так и не смирилась с тем, что ее младший ребенок вырос. Конечно, тут была и его вина. Ему не следовало насмехаться над желанием мальчика стать священником. Тем не менее это произошло несколько лет назад, и теперь уже ничего не изменить; его сын будет солдатом, даже если это его убьет.

– Ну что ж, Вареллан, – сказал он и огляделся по сторонам. – Все в порядке, сын.

Хотя хаос на берегу однозначно говорил о том, что его отец либо безумен, либо слишком добр, юноша благодарно улыбнулся.

– Мы сможем закончить разгрузку в течение двух часов, я полагаю, – сказал Вареллан. – Мы выступим сегодня?

– После недели в море? Люди убьют нас обоих и найдут себе другую герцогскую семью. Впрочем, полагаю, сначала им придется предать казни Бенигариса, если они захотят покончить с нашей линией. Кстати, почему твоего брата здесь нет?

Леобардис говорил небрежно, но понял, что его раздражает отсутствие старшего сына. После недель горьких споров, когда они обсуждали, следует ли Наббану сохранять нейтралитет, и возмущенную реакцию на решение герцога поддержать Джошуа, Бенигарис изменил позицию и заявил, что хочет присоединиться к отцу и его армии. Герцог не сомневался, что Бенигарис не мог отказаться от шанса повести легионы Зимородка в сражение, даже если для этого ему пришлось бы отказаться от возможности некоторое время посидеть на троне Санцеллан Маистревис.

Леобардис понял, что витает в облаках.

– Нет, нет, Вареллан, мы должны позволить людям провести ночь в Краннире, впрочем, у нас не будет возможности веселиться, ведь война Ллута на севере складывается неудачно. Так где, ты сказал, сейчас Бенигарис?

Вареллан покраснел.

– Я ничего не сказал, милорд, сожалею. Он уехал в город вместе со своим другом графом Аспитисом Превесом.

Леобардис не стал обращать внимания на смущение сына.

– Клянусь Деревом, мне казалось, я могу рассчитывать, что мой сын и наследник будет меня встречать. Ну, ладно, посмотрим, как обстоят дела с другими командующими. – Леобардис щелкнул пальцами, и оруженосец подвел его лошадь под веселое позвякивание колокольчиков упряжи.

Они нашли Майлин-са-Ингадариса под знаменем бело-красного Альбатроса, символа его дома. Старик, бывший сильным, но вежливым врагом в течение многих лет, приветствовал герцога. Леобардис и Вареллан наблюдали за тем, как Майлин следит за разгрузкой двух своих галеонов, а потом присоединились к старому графу в его полосатом шатре, чтобы выпить кубок сладкого ингадаринского вина.

Когда они закончили обсуждать порядок движения и оружие, не обращая внимания на не слишком удачные попытки Вареллана к ним присоединиться, Леобардис поблагодарил графа Майлина за гостеприимство и вышел из шатра, его младший сын последовал за ним. Взяв поводья лошадей из рук оруженосцев, они продолжали идти через лагерь, совершая короткие визиты в шатры других дворян.

Они уже собрались сесть на лошадей и отправиться обратно, когда герцог заметил знакомого всадника на мощном чалом жеребце, неспешно ехавшего с кем-то по дороге из города.

Серебристые доспехи Бенигариса, которые он ценил больше всего остального, украшали бесчисленные гравировки и дорогие инкрустации из иленита, не отражавшего свет, так что они казались почти серыми. Нагрудник компенсировал крупные размеры Бенигариса, и он выглядел, как отважный и доблестный рыцарь. Молодой Аспитис был также в доспехах великолепной работы: перламутровый Орлик, инкрустированный в нагрудник, говорил о его семейной принадлежности. Он был без плаща и, как Бенигарис, в своих доспехах походил на блестящего краба.

Бенигарис что-то сказал своему спутнику, Аспитис Превес рассмеялся и ускакал, а Бенигарис направился по дороге к отцу и младшему брату.

– Это ведь граф Аспитис, не так ли? – спросил Леобардис, стараясь скрыть горечь. – Неужели дом Преван стал нашим врагом и не может даже приветствовать своего герцога?