Тропами Яношика

Проводник, улыбаясь, ответил, что он утомляется только в городе. А в лесу ему любая нагрузка нипочем. Корзинку с навозом он носит на высокую гору бегом. Кстати, тут, недалеко в горах, его огород.

Говоря об этом, он вытащил из-за пазухи непонятно когда собранные им мелкие березовые сучья. С большого камня на самом берегу ручья смахнул зеленый мох и, сложив хворост пирамидкой, зажег костер.

Зайцев, считавший себя мастером быстро разводить огонь, удивленно следил за работой проводника, Все у этого человека было рассчитано. В пути он не терял времени — хватал сухие ветки березы и, поломав их, прятал. Костер развел у ручья, где дым, смешавшись с испарениями от воды, не поднимался высоко вверх и не привлекал внимания.

Партизаны быстро насобирали хвороста и в единственном на весь отряд солдатском котелке стали греть воду. Тогда Шагат-старший достал из рюкзака хлеб и паприкаш. По его примеру каждый выстрогал себе палочку, затем, наколов кусочек паприкаша — красного проперченного сала, стал поджаривать его на огне. Паприкаш сочно шкворчал, брызгал жиром, отчего дрова вспыхивали синими искрами.

Ели все торопливо, обжигались, почти не жевали, потому что были очень голодны. Не спешил только сам Шагат. Он деловито держал паприкаш на березовом шампуре над огнем, прижимая сало к куску хлеба, чтобы жир не падал в костер. Выжимал таким образом все, что мог отдать хлебу кусочек сала и снова подносил свой «шампур» к костру.

Это проделывал он до тех пор, пока его паприкаш не превратился в сухую румяную шкварку, а хлеб в своеобразную гренку. В заключение Шагат нанизал на палочку и хлеб. Подержал его в костре жирной стороной вверх, чтоб не стек жир, и стал есть, вкусно причмокивая.

Все это партизанам понравилось, как-то еще больше расположило к проводнику.

Когда поели и выпили кипяток, Шагат-старший поднялся первый.

— Ну а теперь пойдем вниз по ущелью прямо к мельнику.

— Он богатый? — настороженно спросил Егоров.

— Очень! За войну я привел к нему с полсотни русских парией, бежавших из плена. И всех их он не только кормил, но и лечил, одевал, на дорогу давал…

— Где же столько набрать еды и одежды? — удивился Березин.

— А ему помогает профессор Братиславского университета. Сам живет в городе, там нельзя принимать партизан, так он деньги дает мельнику.

Егоров сказал, что слышал уже кое-что об этом профессоре.

— Я одного боюсь, вдруг на мельнице к нашему приходу окажутся гардисты, — заметил Ржецкий.

Проводник успокоил его:

— Но мы же сразу не пойдем к дому без разведки.

Все планы, которые Шагат строил в пути, рухнули сразу, как только они увидели в конце ущелья трубу дома мельника и густо валивший из нее дым.

— Гардисты! — обернувшись к партизанам, сказал проводник.

Партизаны схватились за оружие, а Шагат пояснил, что не видит гардистов где-то рядом, но знает, что они сейчас в доме мельника.

— Почему вы решили, что именно в эту минуту в доме мельника гардисты? — недоверчиво спросил Егоров.

Не отводя глаз от столба дыма, проводник сказал, что мельник обычно топит углем, который дыма почти не дает. А тут из трубы валит мутно-желтый дым. Значит, хозяин на уголь поставил банку с горючей серой. Это условный сигнал — к дому подходить нельзя.

— Я сам принес ему ведро серы и научил, что делать, когда в доме враги. Серный дым заметен даже ночью. Теперь, если мельник угощает гардистов или жандармов сливовичкой, его жена в печке шурует, чтоб сильнее дымило, а сама жарит гостям шпикачки. Это она умеет. А какие делает галушки!

— Ты нам аппетит не разжигай, — дружелюбно оборвал его Березин, — а скажи, что дальше делать.

— Что ж делать! — развел длинными руками проводник. — Ждать. Не будут же тисовские белоручки ночевать у простого мельника!

— А вдруг они нас обнаружат здесь?

— Чего же они пойдут сюда? — удивился Шагат. — Разве им хочется подставлять свои головы под партизанские пули? Они на авто промчатся от села к селу. Схватят где-то глупого парня с ржавым автоматом и выдадут его начальству как главаря партизанского. И заслуга им, и головы на плечах!

Только он это сказал, раздался гул мотора, а за ним протяжный автомобильный сигнал. Потом гул стал быстро удаляться за гору.

Подошли один за другим дозорные. Они тоже прислушивались к удаляющемуся гулу машины.

— Путь свободен, — весело проговорил Шагат и кивнул в сторону трубы.

Дыма над трубой совсем не было.

— Как же так быстро погасили? — недоуменно спросил Березин. — Сера горит очень долго.

— Ее ставили в горшочке, а теперь вытащили из печки, — ответил Шагат. — Пошли.

— А, может, немножко постоим, присмотримся, — сказал Егоров. — Меня смущает, что Владо дал нам этот адрес, а тут вот такие гости. Хорошо хоть вы по дыму все знаете. А сами-то мы так и пришли бы на дымок или совсем не зашли бы в дом. Проводник возразил:

— Не зайти нельзя, мельник все знает о гардистах, где они сейчас и что собираются делать потом. У него большие связи.

— Ну, хорошо, сходите сначала вдвоем с Зайцевым, узнайте, как там, а уж потом видно будет, что делать, — решил Егоров.

— Лучше мы вызовем хозяина и все узнаем, — сказал Шагат.

— Как вы его вызовете?