Тропы вечных тем: проза поэта

Сейчас я к первому сборнику всерьёз не отношусь. Он дорог мне как свидетельство недостатков моей юности. Правда, нашлись читатели, которые считают, что мои ранние стихи лучше, чем поздние. Это меня удивило. Я не согласен.

— Какой смысл вы вкладываете в названия своих сборников?

— Почти во всех названиях моих книг выражены своеобразные поэтические манифесты, связанные прежде всего с ощущением пространства. Судите сами: «Во мне и рядом — даль», «Край света за первым углом», «Выходя на дорогу, душа оглянулась», «Отпущу свою душу на волю». Мне кажется, категория пространства входит в черту русского характера.

Она подчёркнута и названием сборника «Русский узел». Многие стихи этой книги обращены к свойствам славянской души. Мне хотелось, чтобы эти свойства никогда не распадались, всегда были объединены. Появилась мысль как бы завязать эти свойства узлом духа.

А в названии сборника «Ни рано ни поздно» — объективная необходимость своевременного прихода человека действия. Если рано придёт герой, его не услышат; поздно — он уже не исполнит до конца своей миссии. Но эта формула выразила и моё отношение к современности. Мы все в последние годы испытывали тоску по герою, по личности, по имени. Именно сейчас нам нужны люди решительных поступков, обладающие высокой силой духа.

— Чем вызвано ваше обращение к фольклорным мотивам?

— Не могу сказать, что хорошо изучил фольклор. Но для себя знаю достаточно. Конечно, хотелось бы о каких-то вещах знать побольше.

Фольклор — это основа человеческого мышления. Вот почему обращаюсь не только к сказаниям славян, но и к эпосу финнов, осетин, к греческой и индийской старине. Видимо, поэтому в моих стихах часто мелькают такие словечки, как «основа», «опора».

Фольклор помогает оперировать большими категориями, глубже понять национальный характер, осознать какие-то социальные явления. Вот смотрите. Три казалось бы разных примера: «Емеля», «Илья Муромец» и «Обломов». Но генотип этих героев один — Емеля. Ряд этот идёт от фольклорных образов. Я верю, что проснётся новый Муромец и встанет с дивана, где он сейчас лежит, и, конечно, встанет для новых подвигов.

В своё время мне трудно было опубликовать «Атомную сказку». Три года ни одна редакция не хотела печатать это стихотворение. В редакциях мне говорили, что «Атомная сказка» годится только для студенческого капустника, напоминали, что ещё Базаров резал лягушек. Но я-то взял за основу фольклорный образ, только своё окончание придумал. Моё стихотворение вбирает в себя и проблему Базарова. Глубина «Атомной сказки» шла от фольклора. А этого никто в ту пору не хотел видеть.

— Атомная сказка была написана в 1968 году — в самый разгар восхищения научно-технической революцией. Она предупреждала, что любой технический прогресс должен быть очеловечен совестливостью. За прошедшие 19 лет в мире случилось немало трагедий. Изменилось ли после этого, на ваш взгляд, отношение современников к НТР?

— Да, и очень ощутимо. Люди увидели, как безнравственность позволила НТР стремительно накопить много зла, которое не могло не взорваться. Это зло породило Чернобыльскую трагедию, аварию с «Нахимовым». Всё это сильно подействовало на человечество. У многих зашевелилась совесть, пробудились чувства разума и ответственности. И эти тенденции продолжают расти.

— Какое значение вы придаёте в своей поэзии символам?

— Большое. Психологическую жизнь в символах хорошо чувствовал Данте и Тютчев.

Символы — за внешней, предметной их стороной, чувствуется большая глубина познания. Это — не туманы сознания, в которых меня постоянно обвиняет критика. Это — туманы бытия.

Символы действуют на воображение. Что-то большое открывается.

— Как вы понимаете патриотизм?

— Сразу скажу, патриотизм бывает разным. Существует, например, патриотизм поверхностный, квасной. Я считаю это спекуляцией. Не признаю тех «патриотов», которые много говорят о своей любви к Родине, но себя при этом не забывают и очень преуспевают в обустройстве личных дел и благ.

А есть другой патриотизм. Есть чувство Родины, России, которое у русского человека особенно сильно проявляется в годину испытаний. Примеры тому — 1812, 1941 годы.

Сегодня чувство Родины ярко раскрывается в отношении к нашему духовному наследию. Не секрет, что в последние десятилетия в связи с НТР у нас погибло немало национальных ценностей. Каждого русского человека это тревожит. Значит, надо думать и о том, как сохранить для потомков культурные богатства страны.