Тропы вечных тем: проза поэта

— Нет. Отвечаю, как правило, что стихи плохие. Но некоторые авторы не понимают. Через некоторое время снова присылают, новые. Тогда уже ничего не пишу.

— Судя по всему, вам читательская почта не нужна? Знаете, некоторые писатели ценят эту «связь с народом».

— Мне эта почта ничего не даёт. Плохие стихи. Часто — полемика, а порой и ругательства по поводу когда-то где-то сказанных мною слов. Я ни с кем не собираюсь спорить. И навязывать свою точку зрения — тоже. Меня спросили — я ответил. Я так думаю. Мало ли кому не нравятся чужие мысли.

И потом — переписываться, отвечать… Был такой писатель Василий Ажаев — «Далеко от Москвы», это его роман. После публикации к нему хлынул поток читательских писем. Остаток жизни он занимался перепиской. Отвечал, ему писали снова, он опять отвечал. И больше, по-моему, ничего не написал. Некогда было.

— Если вы так относитесь к аудитории, то зачем вам нужны поездки с творческими группами по городам? За последние четыре года только в Мурманске вы побывали дважды.

— А они мне не нужны. И тоже ничего не дают. А насчёт Мурманска — это случайность. Я домосед. Ездить, так сказать, впечатлений набирать, не люблю. Мне это не надо. Мои стихи из моего внутреннего мира. Я и сейчас-то не хотел ехать. Просто спросил организаторов: «А северное сияние будет?» «Будет», — ответили. Тогда поехал. Ни разу не видел северного сияния.

— Посмотрели?

— Да, повезло. Поехали к военным, оттепель. Они говорят: тепло, не бывает в такую погоду сияния. И — ночью всё небо высветилось. А говорят — не бывает.

— Ну, это природа ради вас старается. Сегодня ночью шёл самый настоящий дождь. Слышали?

— Да.

— Зимой — дождь… А на утро — ураган. По-моему, это ваш приезд к нам так где-то там, за облаками, отмечается.

— Ну, вы преувеличиваете моё личностное начало. А вообще ради северного сияния стоило ехать. Мне важно видеть и знать все состояния природы.

— На мой взгляд, у вас мало вышедших книг. Создаётся впечатление, что вас «зажимают».

— Нет, я этого не чувствую. Я мало пишу. Может, поэтому? А вообще — не жалуюсь на недостаток внимания со стороны журналов. Постоянно звонят отовсюду, просят стихи. В будущем году у меня выходит несколько книг, в том числе одна — переводы. Впрочем, переводы я не считаю.

— Очень часты нападки на вас других поэтов. Юлия Друнина в «Правде» (это было несколько лет назад) в пух и прах разнесла альманах «День поэзии», редактором которого вы были. Марк Соболь в «Новом мире» написал вам открытое письмо по поводу стихотворения «Я пил из черепа отца» — прямо-таки грубое. Не мешает ли вам такое агрессивное непонимание?

— Нет. Я этого не замечаю. Наверное, характер такой. Пусть говорят. Не люблю только, когда извращают факты и мысли, когда врут. Тот же Соболь в «Новом мире» усомнился, что мой отец погиб на войне. Дескать, этого не может быть. Проверь, прежде чем такое заявлять. Да разве я мог бы написать так об отце, если бы он не погиб на войне в 1944 году?..

У меня есть небольшое стихотворение «Двуединство». «В тени летящего орла Сова ночная ожила. И полетела, как подруга, в плену возвышенного круга. Орёл парил. Она блуждала, не видя в воздухе не зги. И, ненавидя, повторяла Его могучие круги».

Мои недруги, те, кто меня критикует, не любит как человека и как поэта, всё равно следят за моим творчеством пристально. Ненавидя. Может, мои стихи им мешают — я не знаю. Лично мне жить и писать не мешает ничто.

1988

«ЗВАТЬ МЕНЯ КУЗНЕЦОВ…»

(Беседу вёл Б. Волков, «Учительская газета»)