Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— И на этот счет у нас есть свидетельские показания, — сказал Хейл. — Миссис Крейл, по-видимому, излила душу мистеру Мередиту Блейку. Он ведь был старым и верным другом ее мужа. Он расстроился и решил переговорить с мистером Крейлом. Произошло это, заметьте, за день до трагедии. Мистер Блейк весьма деликатно пожурил своего приятеля, заметив, что будет крайне огорчен, если мистер и миссис Крейл расстанутся. Он также напомнил ему, что мисс Грир совсем еще юная девушка и что для нее будет большим испытанием выдержать этот бракоразводный процесс. На что мистер Крейл ответил, усмехнувшись (бесчувственный он был человек): «Эльзе не о чем волноваться. Ее бракоразводный процесс не коснется. Мы постараемся обойтись без эксцессов, дело-то обычное».

— Тем более все эти разговоры не делают чести мисс Грир, — заметил Пуаро.

— Вы же знаете женщин! — воскликнул Хейл. — Иногда они готовы перегрызть друг другу глотку! В общем, ситуация создалась очень напряженная. Решительно не понимаю, как мог мистер Крейл это допустить. По словам мистера Мередита Блейка, он хотел завершить свою картину. По-вашему, это разумно?

— Да, друг мой, полагаю, да.

— А по-моему, нет. Человек сам все время норовил устроить себе неприятности.

— Как мог допустить? Видимо, он здорово рассердился на свою юную приятельницу — за ее длинный язык.

— О да. Мередит Блейк тоже так сказал. Ну а насчет картины, мог бы доделать ее по фотографиям. Я знаю одного малого — он делает акварельные пейзажи, — так вот, он делает их с фотографий.

Пуаро покачал головой.

— Нет, тут я вполне могу понять Крейла. Учтите, друг мой, — в ту пору картина была для него самым главным. Как бы он ни хотел жениться на этой девушке, картина была для него важнее всех девушек на свете. Вот почему он надеялся, что во время ее пребывания у них в доме никто ни о чем не догадается. Ну а у девушки, естественно, было совсем иное в голове. У женщин всегда самое главное — любовь.

— Мне ли об этом не знать? — вдруг с чувством произнес старший полицейский офицер Хейл.

— Мужчины, — продолжал Пуаро, — устроены совсем по-другому. Тем более художники.

— Художники! — с презрением воскликнул старший офицер. — Вечно эти разговоры про искусство! Никогда я не понимал этого и не пойму! Видели бы вы ту его картину. Вся какая-то перекошенная. У девицы такое лицо, будто у нее разболелся зуб, бойницы все кривые… Жутковатая, прямо скажем, картина! Я потом долго не мог ее забыть. Мне она даже снилась по ночам. Более того, она каким-то образом повлияла на мое зрение — теперь все стены, башенки и бойницы — ну все! — выглядят почему-то именно такими, как на его картине. Да и женщины тоже!

— Вот видите, — улыбнулся Пуаро, — сейчас волей-неволей вы признали талант Эмиаса Крейла.

— Чепуха! Одного не пойму: почему этот ваш гений не мог нарисовать что-нибудь пристойное, на что посмотреть приятно? Зачем выискивать какие-то уродства?

— Некоторые из нас, mon cher, видят красоту по-своему, в самых необычных проявлениях.

— Девушка была хороша, сказал Хейл. — Намазана, конечно, и ходила почти голая… Нынешние девицы потеряли всякий стыд. Но она так щеголяла шестнадцать лет назад. В наши дни, конечно, никто не обратил бы внимания на ее одежду. Но тогда — я просто был шокирован. Брюки и полотняная рубашка, распахнутая на груди, а под ней — ничего… Представляете?

— У вас хорошая память, — лукаво заметил Пуаро.

Старший полицейский офицер Хейл покраснел.

— Я просто излагаю вам свои впечатления о ней и о картине, — сурово ответил он.

— Я так и понял, — успокоил его Пуаро. И продолжил: — Значит, получается, что главными свидетелями против миссис Крейл были Филип Блейк и Эльза Грир?

— Да. Эти двое просто исходили злостью. Но обвинение привлекло в качестве свидетеля и гувернантку, и ее показания получились даже более обличающими, нежели показания Блейка и мисс Грир. Она была, как вы понимаете, целиком на стороне миссис Крейл. Готова была сражаться за нее до конца. Но, как женщина честная, говорила правду, не пытаясь что-либо скрыть.

— А Мередит Блейк?

— Бедный джентльмен был очень расстроен случившимся. Еще бы! Он проклинал себя за то, что приготовил эту настойку, — и коронер тоже винил его в этом. Кониум входит в список сильных ядов. Мистеру Блейку было выражено порицание — в самой резкой форме. Он дружил и с мистером и с миссис Крейл, а потому случившееся переживал особенно болезненно, не говоря уж о том, что ему, как человеку, постоянно живущему в деревне, такая скандальная популярность была совершенно ни к чему.

— А младшая сестра миссис Крейл давала показания?

— Нет. В этом не было необходимости. Она не слышала, как миссис Крейл угрожала своему мужу, а сообщить нам что-нибудь, кроме того, что мы узнали от остальных свидетелей, не могла. Она видела, как миссис Крейл подошла к холодильнику и вынула оттуда бутылку с пивом. Защита, разумеется, могла вызвать ее в качестве свидетеля для подтверждения того, что миссис Крейл отнесла бутылку прямо в сад, не открыв ее. Но это уже не имело значения, поскольку мы и не утверждали, что кониум был в бутылке.