Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

Джоанна, должен сказать, очень хорошенькая и очень веселая девушка, она любит танцы, коктейли, флирт и быструю езду на автомобиле.

Джоанна засмеялась и стала уверять меня, что нисколечко ни о чем не жалеет.

— Я даже рада была уехать. Надоела вся моя компания. И потом… знаю-знаю — ты мне совсем не сочувствуешь, но после разрыва с Полем я еще не скоро оправлюсь.

К подобным ее заявлениям я всегда относился скептически. Любовные истории Джоанны всегда развиваются По одной схеме. Сначала она безумно увлекается каким-нибудь бесхребетным юнцом, разумеется, непонятым гением. Выслушивает его бесконечные жалобы и не жалеет сил, чтобы сделать все, чтобы он добился признания. А когда он платит ей черной неблагодарностью, страшно переживает и твердит, что сердце ее разбито… Пока не появляется очередной мрачный молодой человек, как правило, недели через три.

Так что я не был склонен принимать ее разбитое сердце всерьез. Однако я понял, что сельская жизнь для моей очаровательной сестры будет чем-то вроде нового развлечения.

— Во всяком случае, — сказала она, — смотрюсь я отлично, правда?

Окинув ее критическим взглядом, я не мог с этим не согласиться.

Джоанна была упакована фирмой «Миротэн» по последнему слову спортивной моды. Это значит, что на ней была юбка в огромную клетку, плотно ее облегавшая и до смешного короткая трикотажная блузка, практически без рукавов, — в якобы тирольском[44] стиле. На ногах красовались тонкие шелковые чулки и новенькие спортивные туфли.

— Нет, — сказал я, — смотришься ты вовсе не здорово. Лучше бы тебе надеть старую твидовую юбку, грязно-зеленую или тускло-коричневую, кашемировый[45]

джемпер, а к ним мешковатый плащ, фетровую шляпу, грубые чулки и разбитые спортивные туфли. Только тогда ты могла бы вписаться в интерьер Главной улицы[46] Лимстока. А еще лицо… что-то не то у тебя с лицом… — добавил я.

— Что значит не то? «Деревенский загар номер два». Обычный мой макияж.

— Вот именно! — сказал я. — А если бы ты жила здесь, достаточно было бы чуть-чуть пудры, чтобы нос не блестел, ну и, может быть, намек на губную помаду, не очень умело наложенную. И уж конечно, ты бы носила нормальные брови, а не какие-то непонятные четвертушки[47].

Джоанна рассмеялась, очень довольная.

— Думаешь, я кажусь здешним жителям чучелом? — спросила она.

— Нет, — ответил я, — просто со странностями.

Джоанна снова занялась визитными карточками, оставленными нашими посетителями в то время, когда нас не было дома. Только супруге викария посчастливилось (а может быть, и не посчастливилось) застать Джоанну дома и пережать ей карточку лично.

— Похоже на Счастливые Семейства[48], — сказал она. — Миссис Легаль, супруга адвоката, мисс Доуз, дочь врача, и прочие… По-моему, здесь очень мило! — добавила она восхищенно. — Так патриархально и… забавно… У них тут, наверное, никогда ничего не случается… Ну, ничего ужасного… Правда, Джерри?

И хотя она болтала чепуху, я с ней согласился. В таком месте, как Лимсток, ничего не могло случиться. А уже через неделю мы получили первое письмо.

2

Вижу, что не с того начал свое повествование. Я ничего не рассказал вам о Лимстоке, а ведь не зная, что собой представляет этот городок, вы не сможете разобраться во всей этой истории.

У Лимстока богатое прошлое. Во времена норманнского завоевания[49] он был весьма почитаемым местом, главным образом для деятелей церкви. Здесь находился небольшой монастырь, в котором сменили друг друга несколько честолюбивых и влиятельных настоятелей. Окрестные бароны улаживали свои отношения с небесами, завещая сей обители часть своих земель. Лимстокский монастырь обрел богатство и могущество и сохранял свою славу в течение нескольких столетий. Однако при Генрихе VIII[50] он разделил судьбу прочих монастырей. После этого ангелом-хранителем Лимстока был замок, благодаря которому город еще какое-то время сохранял свои привилегии, права и богатство.

Однако в восемнадцатом веке волна прогресса вынесла Лимсток в глубокую тихую заводь. От замка остались одни развалины. Рядом с Лимстоком не оказалось ни железной дороги, ни более-менее приличного шоссе. Он сделался маленьким захолустным местечком, окруженным вересковыми холмами, фермами и полями.