Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— Да-да! Здесь у нас немало прелюбодеев и вообще разных постыдных секретов. Почему же он не пишет о них? — Она умолкла, потом неожиданно спросила: — А что было в вашем письме?

— Там говорилось, что моя сестра вовсе мне не сестра.

— А на самом деле? — без тени смущения тут же спросила миссис Дэйн Колтроп, скорее даже с чисто дружеским интересом.

— Джоанна? Конечно, сестра.

Миссис Дэйн Колтроп кивнула.

— Вот я и говорю, о чем написать, всегда найдется…

Ее ясные глаза задумчиво меня изучали, и я вдруг понял, отчего весь Лимсток побаивается миссис Колтроп.

В жизни любого человека есть тайные главы, и он надеется, что их никогда никто не прочтет. Но мне показалось, будто для миссис Колтроп тайн не существует.

То был единственный раз, когда, услышав бодрый и громкий голос Эме Гриффитс, я почувствовал радость.

— Привет, Мод! Как хорошо, что я вас встретила. Я думаю, что нам нужно перенести день открытия нашей ярмарки. Доброе утро, мистер Бертон. Ну да мне надо бежать к бакалейщику, кое-что заказать. До встречи в институте.

— Конечно-конечно, — сказала миссис Дэйн Колтроп.

Эме Гриффитс вошла в универмаг.

— Бедняжка! — сказала миссис Дэйн Колтроп.

Эме — бедняжка? Я просто не знал, что думать.

Но она уже снова обратилась ко мне:

— Знаете, мистер Бертон, я боюсь…

— Вы имеете в виду эти письма?

— Да, потому что это означает… должно означать… — Она задумалась, слегка прищурив глаза, потом сказала медленно, точно решала задачу, — слепую ненависть… да, слепую ненависть. Но даже слепец может случайно попасть в самое сердце. А что тогда, мистер Бертон?

Это нам предстояло узнать меньше чем через сутки.

2

Страшную весть принесла Партридж. Такие события приятно ее возбуждают. Сообщая дурныше новости, она всегда дергает носом, и вид у нее страшно воодушевленный.

Когда она вошла в комнату Джоанны, нос у нее подергивался, глаза блестели, а губы были поджаты, выражая ненатуральную скорбь. Поднимая жалюзи, она сообщила, что произошло нечто ужасное.

Джоанне, с ее лондонскими привычками, требуется по утрам пара минут, чтобы окончательно проснуться.

— О-о?.. — сонно выдохнула она и перевернулась на другой бок.

Партридж поставила возле кровати утренний чай и повторила:

— Ужасно! Я просто ушам своим не поверила.

— Что ужасно? — спросила Джоанна, пытаясь открыть глаза.

— Бедная миссис Симмингтон… — Партридж выдержала драматическую паузу. — Скончалась!..

— Скончалась? — Джоанна села на постели, окончательно пробудившись.

— Да, мисс, вчера после полудня… и хуже того — сама с собой покончила.

— Не может быть! — Джоанна не верила собственным ушам. От миссис Симмингтон как-то трудно было ждать чего-либо в этом роде.

— Да, мисс, покончила. Конечно, ее до этого довели, бедную.

— Довели? — У Джоанны мелькнула догадка: — Неужели опять?

Она вопросительно взглянула на Партридж, и та кивнула:

— Да, оно самое… Очередное поганое письмо.

— И что же в нем было?

Этого, к сожалению, Партридж узнать не удалось.

— Письма, конечно, мерзкие, — сказала Джоанна. — Но с какой стати из-за них кончать самоубийством?

Партридж фыркнула и многозначительно заметила:

— Случается, что пишут и правду, мисс.

— Боже! — вырвалось у Джоанны.

Когда Партридж удалилась, Джоанна быстро выпила чай и, накинув халат, поспешила с этой новостью ко мне.

Я вспомнил слова Оуэна Гриффитса. Рано или поздно какой-то выстрел попадет в цель. Вот и попал в миссис Симмингтон. Видимо, у нее была какая-то тайна, хотя это было совсем на нее не похоже… Правда, подумал я, при всей ее практической сметливости, она едва ли была сильной натурой. Скорее из тех, кто нуждался в поддержке и легко мог сломаться.

Джоанна, толкнув меня в бок, спросила, о чем это я задумался.

Я повторил слова Оуэна.

— Ну конечно! — ехидным голоском воскликнула Джоанна. — Он, оказывается, знал заранее. Корчит из себя неизвестно кого и думает, что все знает.

— Он действительно умный человек, — заметил я.

— Прежде всего самоуверенный, — вспылила Джоанна. — Возмутительно самоуверенный! — И уже другим тоном сказала: — Какое горе для ее мужа. И для дочери. Как ты думаешь, в каком сейчас состоянии Меган?

Этого я представить не мог. Удивительно — мысли и чувства Меган всегда были непредсказуемы.

Джоанна тоже так считала.

— Ну конечно, откуда нам знать? Ведь ее подкинули феи.

Помолчав, она спросила:

— Как ты думаешь, она согласилась бы пару деньков побыть у нас? Пережить такое в ее возрасте…

— Можем им предложить, — поддержал я.

— С детьми намного проще. При них гувернантка. Но для-такого создания, как Меган, это невыносимо.

Очень возможно, подумал я, представив, как Элси Холланд изрекает одну банальность за другой и каждую минуту предлагает «чашечку чаю». Добрейшее создание, но совсем не то, что подходит эмоциональной натуре.

Я и сам подумывал пригласить Меган, и был рад, что Джоанне это тоже пришло в голову, без моей подсказки.

После завтрака мы отправились к Симмингтонам.

Мы с Джоанной немного нервничали, опасаясь что наш приход сочтут нездоровым любопытством. К счастью, у ворот мы встретили Оуэна Гриффитса, как раз оттуда выходившего. Вид у него был встревоженный и озабоченный.