Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

Я только сейчас заметил, что в моем повествовании имеется пробел. Я же практически ничего не рассказал о миссис Дэйн Колтроп, да и о самом преподобном Калебе Дейне Колтропе.

Между тем и викарий, и его жена были личностями примечательными. Большего затворника, чем Дэйн Колтроп, я не встречал. Человек не от мира сего. Его жизнь — это кабинет, книги и история церкви, ранний период. Тут он был знатоком. Миссис Дэйн Колтроп, напротив, интересовалась всем столь живо, что это даже пугало. Я, наверное, оттого так долго не упоминал о ней, что с самого начала ее побаивался. Она была женщиной твердого характера, почти универсальных познаний, совсем не похожая на типичную жену викария. Однако, написав это, я засомневался: а что я, собственно, знаю о женах викариев?

Единственная, которая мне вспоминается, была тихим и бесцветным созданием, преданным своему здоровяку супругу, обладавшему просто магнетическим даром привлекать сердца и души прихожан. Сама же она просто двух слов не могла связать и разговаривать с нею было истинным мучением.

Прочие же познания о женах викариев в основном почерпнуты мною из романов, а там их всегда выводят в виде кумушек, всюду сующих нос и изрекающих пошлости. Таких карикатурных персонажей в жизни, скорее всего, не бывает.

Миссис Дэйн Колтроп никуда не совала свой нос, но каким-то непостижимым образом все обо всех знала. Скоро я обнаружил, что ее побаивается почти вся округа. Она не давала советов и ни во что не вмешивалась, но для каждой нечистой совести в Лимстоке она воплощала Всевидящего Судию.

Никогда я не встречал женщины более безразличной к бытовым мелочам. В жаркие дни она могла появиться в костюме из твида. А во время дождя и даже мокрого снега с рассеянным видом выбежать на улицу в веселеньком ситцевом платье — сам видел. У нее было худое, породистое лицо, она чем-то напоминала борзую, а речь ее отличалась поразительной искренностью.

На следующий день после того, как у нас побывала Меган, она остановила меня на Главной улице, в который раз повергнув в изумление… Ибо миссис Колтроп не ходила, а мчалась, а глаза ее были постоянно устремлены вдаль, и вам казалось, что она видит не вас, а некий предмет — где-то на линии горизонта.

— О! Это же мистер Бертон! — воскликнула она с таким ликующим видом, точно ей только что удалось разгадать крайне трудную головоломку.

Я признался, что я действительно мистер Бертон, и тогда миссис Дэйн Колтроп нехотя отвела взгляд от таинственного предмета и остановила на мне.

— Интересно, зачем же мне нужно было вас видеть? — спросила она.

Этого я никак не мог знать. Она наморщила лоб, стараясь вспомнить.

— И по какому-то очень неприятному поводу, — уточнила она.

— Очень жаль, если это так, — сказал я, заинтригованный.

— А! — вскричала миссис Дэйн Колтроп. — Вспомнила! Я страдаю от любви к А. Вот-вот. Анонимные письма! Что это за историю с анонимными письмами вы тут затеяли?

— Ничего я не затевал, — ответил я. — Письма были и до меня.

— Но пока вас не было, никто их не получал, — обличающим тоном сказала миссис Дэйн Колтроп.

— Получали, миссис Колтроп. Это началось гораздо раньше.

— Ах как мне это не нравится! — Ее взгляд снова устремился куда-то вдаль. — Я чувствую, что здесь что-то не то.

Здешние жители совсем не такие. Конечно, и у нас тут есть зависть, злоба, ну и… разные мелкие грешки. И все же не думала, что кто-то способен… Нет, не думала. Меня это очень угнетает, ведь уж мне-то следовало знать…

Ее прелестные глаза снова оторвались от горизонта и встретились с моими. В этих глазах я прочел тревогу и по-детски наивное удивление.

— Почему вам следовало знать? — спросил я.

— Потому что обычно я знаю. Я всегда чувствовала, что это моя обязанность. Калеб проповедует Писание и совершает обряды. Таковы обязанности священника. Но коль скоро священникам дозволено вступать в брак, то, полагаю, долг его жены — знать чувства и мысли его прихожан, даже если она не может на них повлиять. А я не имею ни малейшего понятия, кто у нас способен… — Она не договорила, потом рассеянно добавила: — И до чего же глупы эти письма!

— А вам тоже?.. — спросил я несколько смущенно, но миссис Дэйн Колтроп ответила очень непринужденно, еще больше раскрывая глаза:

— Да, два или три… Не помню точно, что в них было. Кажется, какие-то глупости насчет Калеба и школьной учительницы. Это ведь надо! У Калеба нет ни малейшей склонности к блуду. И никогда не было, к счастью, ведь он как-никак викарий.

— Безусловно, — согласился я.

— Калеб был бы просто святым, — сказала миссис Дэйн Колтроп, — если бы не его чрезмерная страсть к книгам.

Как реагировать на это высказывание, я не знал, но тут миссис Дэйн внезапно вернулась к письмам, вконец меня озадачив:

— Вообще говоря, для любителя подобных вещей у нас много чего имеется, но вам этого в письмах почему-то нет…

— Я бы не сказал, что письма грешат излишней сдержанностью, — заметил я с горечью.

— Но их автор, видимо, ничего не знает о том, что тут творится на самом деле.

— То есть?

Ее прелестные глаза снова встретились с моими.