Царь Димитрий. Загадки и тайны Смутного времени

И всё же, благодаря неумолчным призывам и просьбам предусмотрительного ключника, отец игумен и отец келарь после долгого молитвенного бдения взялись за поновление «ратного устроения» обители, что с самого своего возникновения – уже при святом игумене Сергии строилась и превращалась в «кром»[58]. Неутомимый и старательный ключник тщательно вёл учёт всему строительному припасу. Неожиданно являясь то здесь, то там среди смердов, работного люда, плотников, вёл, дела, советовался, наказывал главам артелей и мастерам. Всё было им посчитано: какие делянки монастырского леса пошли под секиру, сколь секир и топоров выдала смердам обитель, сколь стволов срублено, сколь брёвен ошкурено, сколь доставлено к стенам, какие возы и сколь лошадей для извоза дал монастырь, сколь напилено досок для лесов и для покрытия шатров, много ль и какие гвозди по весу и по длине были кованы в кузнице и сколь их пошло в дело. Задействованы были и давно заготовленные Авраамием ямы с известковым раствором и запасы гашеной извести. И здесь вездесущий ключник всё отмерял пудами и записывал. Вёл он учёт и всем работам, помечая, какова цена иных работ и сколь надо платить плотникам, а сколь работным людям. Не забывал он, что надо хорошо накормить овсом работающих здесь монастырских коней, дать им отдых на конюшне, вымыть их в реке, а то и перековать. Но главное не забывал Авраамий, что все многочисленные артели рабочих – десятки и сотни трудящихся людей, необходимо хорошо накормить, устроить их на ночь под тёплым и надёжным кровом. К работному люду надо было относиться по заповедям Христовым: дать возможность, обсохнуть, помыться, хорошо выспаться, а в Субботний день или в Неделю

[59] послушать Литургию и помолиться, причаститься после трудов тяжких и праведных.

Наблюдая за большими работами, начатыми на стенах и стрельницах обители, уже прикидывал и считал Палицын, сколь будет стоить дело по отливке в монастыре каменных ядер из известкового раствора. Он рассчитывал, сколь пудов свинца надо закупить для отливки пуль и дроба, сколь нужно заготовить зелья ружейного[60]

, сколь докупить пищалей-ручниц и ружей, сколь нужно пушечных стволов на столах, сколь нужно затинных пищалей для размещения на стрельницах и в «печурах» у подошвенного боя стен[61]. Помнил Палицын и сверял с записями, пересчитывал, сколь хранится в оружейной палате обители боевых секир, пик, мечей, сабель, шестопёров, цепов, луков в саадаках, самострелов, стрел, шеломов, шишаков, доспехов, кольчуг, байдан и щитов. И многое из этого он держал в своей голове, запоминал и обновлял записи.

Казалось, ещё ничто не нарушало внешнего покоя Русской земли. Но каким-то шестым чувством Палицын уже чувствовал запах опасности и надвигающейся военной грозы.

* * *

Осенью 1602 года Расстрига и его сподвижники перебрались в Гощу. Князь Януш Острожской с любовью принял молодого человека и его людей и так же устроил пир в честь гостей. Близ Гощи располагался монастырь Дерман, основанный стараниями покойного отца князя Януша. При монастыре была открыта школа анабаптистов. Узнав об этом, молодой человек упросил князя сводить его в обитель и познакомить с представителями этого вероучения. Януш исполнил просьбу и свёл Расстригу с проповедниками анабаптистов. С той поры каждую субботу и воскресенье молодой человек с утра уезжал в Дерман, где подолгу вёл беседы с миссионерами анабаптизма. Диспуты и проповеди этих людей увлекли его. Однако он оставался твёрд в православии, и на предложение перекреститься и принять анабаптизм как однозначно правильное вероучение неоднократно отвечал отказом.

Зимой в Гоще Расстрига свёл знакомство и с князем Константином Вишневецким двоюродным братом Адама. Этот уже зрелый и опытный вельможа открыто исповедовал латинство. Молодой человек внимательно слушал доводы князя о превосходстве латинства над православием, но также оставался при своём мнении. Единственно, что привлекло молодого человека в речах Вишневецкого, так это то, что князь предлагал ему написать письмо самому апостолику Рима, рассказать в письме о своём положении изгнанника и попросить у него помощи. С этого момента Расстрига вооружился перьями, чернилами, бумагой и засел за составление письма. Надо отметить, что молодой человек, неплохо изъяснялся на латыни, но его латинская грамматика оставляла желать лучшего. Отрепьев, Повадин и Яцкой всячески помогали ему в том деле и даже за приличную сумму наняли одного из странствующих иезуитских монахов. Наконец письмо было составлено и отправлено с нарочным князя Константина в Рим.

* * *