Царь Димитрий. Загадки и тайны Смутного времени

На протяжении второго тысячелетия по Р. Х. самое крупное похолодание произошло во второй половине XVI – начале XVII века. В различных странах Европы, от Франции до России, земледельцы сталкивались с одними и теми же явлениями: сокращением тёплого летнего времени, обилием снегопадов, необычайными морозами. Климатические перемены не были столь значительными, чтобы вызвать общее снижение сельскохозяйственного производства. Но некоторые области Европы на рубеже веков пережили аграрную катастрофу. Особенно заметно она сказалась в «зоне рискованного земледелия» – в землях, расположенных севернее и северо-восточнее Москвы. Ухудшение климатических условий совпало в ряде стран с нарушением погодных циклов. На каждое десятилетие приходились обычно один-два плохих года и один крайне неблагоприятный. Как правило, плохие годы чередовались с хорошими, и крестьяне восстанавливали потери из следующего урожая. Но когда бедствия губили урожай на протяжении двух лет подряд, мелкое крестьянское производство терпело крушение. Осенью 1601 года при посеве «озимых» крестьяне использовали незрелые, «зяблые» семена.

* * *

На дворе октябрь – непогода, моросит холодный дождь. Но в покоях князя Адама Вишневецкого в Брагине хорошо натоплено и светло. Пред образами теплятся лампады. Князь пригласил к себе владыку Кирилла и Расстригу на совет. Владыка Кирилл рассказывает о последних днях и смерти патриарха Александрийского Мелетия Пигаса.

– Печальная сия смерть есть послаблэние поддержки з сторони Цареградского Патриархату нашей Православной Церкви в Великом князстве Литовско-Русском. И тэбе, государь мий, треба зразумэти сие. Не знаемо ныне, кто новым патриархом избран будет и како же новый патриарх здесь дело устроит, – подметил Лукарис.

– Тако же пы́сал мэне Ёлка Ржевский, де на Москве при посольстве Льва Сапеги ён ни еды́н раз слыхал и вы́дал, як перший канцлер размовлял о тэбе, государь, с товары́щем Посольского прыказу. А приказной судия Власьев к сэбе и ни подпущал. Дак шо москали ничóго про то и слýхаты ни жалають, помалкивають, но на вус наматывають. Хоть и перемирье на двадесять рокив подпы́салы, – сказал князь.

– Известное дело, от Годунова и его людишек добра не жди. Мы тому уже добре научены, – вымолвил Расстрига.

– Да и друга беда на Москве злучилась. Опала на Романовых-Юрьевых прийшла. Двор их стрельцы царские силой яли, пограбили и повыжгли. А Феодора Никитича и усю братью его с жинками и с дитками и усех соратников Романовскых у ссылку по иным северным краинам разогналы, – продолжал рассказывать князь Адам.

– Це зело недобрая весть! Отрепьевы с Романовыми-Юрьевыми соседи, единомысленники и содруги, – отметил Расстрига.

– И святейший патриарх Иов не вступилси! И како же иные иерархи московские на це очи свои позакрылы! – качая главой, посетовал владыка Кирилл.

– Был бы на Москве владыко Трифон Вятский, али владыко Новгородский Варлаам со старцы Кирилловские, ли Псковские старцы, не попустили бы насилью тому. А Московские иерархи – те в рот Годунову смотрят. Что молвит – то и благословят! – сжимая кулаки, произнёс молодой человек.

– Был бы яз на Москве, упал бы Борису-царю в ноги, упросил бы, умолил. Но не вместно мне там! Да и скоро, чада моя, ехати мне в Цареград, а оттуда в Александрию. Туда-то предстоит съезжатися Поместному собору, да избрати патриарха, – с сожалением произнёс Лукарис.

– А трэба ли тэбе ехаты, владыко? – спросил Вишневецкий.

– Государь турский – султан призывает и торопит, – отвечал Кирилл.

– А тэбе, государь мий, со свои содругы в Острог путь держаты. Тамо вже ждуть, – как бы обдумывая что-то произнёс князь Адам, обращаясь к Иваницкому.

* * *

Посевы, на которые рассчитывали земледельцы осенью прошедшего 1601 и весной 1602 года были погублены весенними морозами и летними холодами. Дело дошло до того, что в августе 1602 года замёрзла Москва-река. Ещё весной рожь подорожала в шесть раз по сравнению с прошлым годом. Затем эта цена поднялась ещё втрое. Голод крепко охватил своими смертельными объятиями центральную часть России.

* * *

Зимой владыка Кирилл рукоположил инока Мисаила Повадина в сан иеромонаха. Отныне Иваницкого постоянно сопровождал свой «полковой священник». Иваницкий всё чаще исповедовался ему и, похоже, Мисаил стал его духовником.

С наступлением весны 1602 года Иваницкий в сопровождении Отрепьева, Повадина и казака Перо отправился в Острог. Князь Константин Острожской встретил гостей всей душой. В княжеском поместье был накрыт большой стол, приглашены гости. Порой князь устраивал ассамблеи и выезды на охоту. Но воеводские дела чаще отвлекали князя Острожского от домашних дел, и он надолго оставлял Острог, уезжая в Киев.