Царь Шуйский

(повышая голос, с отчаяньем)

У меня не было других воевод, поэтому назначил Михаила!..

(воодушевляясь)

А он стал побеждать! Посмотрев шведские порядки, он хорошо подготовил собираемых им воинов, и с ними он стал наносить поражения и полякам, и самозванцу, и с помощью шведов, которых я пригласил, и даже без их помощи! И он освободил многие уезды, и они стали признавать мою власть. И видя это, приспешники самозванца начали ссориться между собой, самозванец испугался и этой зимой бежал от Москвы, а остававшиеся в Тушино ляхи сожгли свой лагерь и ушли, и так осада Москвы превратилась.

(еще больше воодушевляясь)

Жизнь стала налаживаться!

(мрачнея)

Но тут умер князь Михаил.

(погружаясь в мрачность)

На крестинах сына князя Ивана Михайловича Воротынского Екатерина, жена моего брата Дмитрия, как крестная мать, поднесла князю Михаилу как крестному отцу кубок вина. Михаил выпил — и тут же упал, у него пошла кровь, он промучался и умер.

(с отчаяньем)

Жена Дмитрия отравила Михаила на виду у всех!

(с горечью)

Я знал, что Дмитрий и его жена хотят отравить Михаила — и не остановил их! Почему я не остановил их? Это же был мой единственный надежный военачальник!

Шуйский подходит к скамье, садится на нее, ставит руки локтями на стол и ладонями закрывает лицо. Со стороны кажется, что его трясут беззвучные рыдания.

Через некоторое время он успокаивается, открывает лицо, поворачивается к зрителям, смотрит вроде бы на них, но вновь мимо них.

ШУЙСКИЙ

(глухо)

Зачем я допустил его убийство? Он был моей единственной опорой. Как я мог допустить его гибель?

(сухо)

Брат Дмитрий убедил меня, что Михаил угрожает нашей власти, что недовольные мной убедят Михаила свергнуть меня и самому стать царем, а нас сослать и заточить по темницам.

(громче, с отчаяньем)

Как я мог поверить этому? Ну как? Я же знал, что в прошлом году Михаил однажды уже отверг предложение лихого Ляпунова провозгласить его царем, и с гневом порвал грамоту, присланную ему Ляпуновым. Это мне донесли соглядатаи. Но я подумал, что один раз отказался, и в другой раз, может быть, откажется, а в третий раз задумается — и согласится — кто ж будет отказываться от царской власти?

(тихо, смотря в пол)

Я же сам долго шел к этой власти, и не отказался, когда меня провозглашали царем.

(немного громче, с нажимом)

Я хотел власти, я видел в ней спасение и надежду. Я хотел все преодолеть и стать царем. И я стал царем.

(с горечью)

И что я обрел? Лишь беспокойство. Раньше боялся гнева царей — теперь боюсь возмущения народа. Раньше хитростью спасался — теперь хитростью правлю. Что дальше будет? Ох, смутно мне на душе.

(после некоторого молчания, хмуро, явно досадуя)

Дмитрий, брат… Зачем он отравил Михаила? Зачем он лишил нас надежды и опоры?

(с недовольством)

Всю жизнь брат Дмитрий идет за мной. Сам он ничего не добился, лишь за мной стоял. И всю жизнь завидует мне. Сейчас, когда я царем стал, он возомнил себя наследником престола.

(с возмущением)

И он завидует мне! Когда я женился, уже будучи царем, он даже на свадьбу не приехал — так рассердился, что у нас с женой может родиться сын, и он больше не будет наследником престола.

(с неподдельной печалью)

Но у нас так и не родилось сына.

(просветляясь)

Но жена моя! Как же она меня поддерживает! В прошлом году она здесь, в Кремле, со своими ближними боярынями продавала ценности из дворца, и деньги отправляла мне, для оплаты военных расходов.

(с радостной улыбкою)

Она украсила мои старческие годы.

(хмурея)

Но Дмитрий!.. как же он боялся того, что Михаил отстранит нас от власти и станет царем вместо него.

(с сомнением)

Не знаю, может быть, и прав он был. Власть тянет к себе, власть не отпускает от себя, держит при себе. Может быть, и Михаил поддался бы уговорам моих врагов.

(с тоскою)

Но на кого мне положиться теперь, когда его нет?! на кого полоджиться?! Не на кого! И кто будет так успешно полки в бой водить и города осаждать и освобождать? Никто! Князь Мстиславский так и будет первым боярином, но сделать решительное он ничего не может. Князь Воротынский, он стал свояком моим, женился на сестре царицы, он верная опора моя, но полки в бой он не поведет. А врагов много у меня. Князья Голицыны и князья Трубецкие, вижу, сами престол хотели бы занять. Романовы тоже мечтают о престоле… Романовы опасны своими надеждами на родство с царем Феодором. Князь Василий Туренин верен мне, но влияния у него нет. На кого положиться?

Шуйский встает и ходит по палате, подходит к окну, молча смотрит в него.

ШУЙСКИЙ

(глухо, смотря в окно)

Народ меня не любит. Знаю, что не любит, ненастоящим царем считает, «шубником» меня как боярина называет. Знаю, что свадьбу мою с царицей высмеивали, мол, у самозванца, лжедмитрия, его свадьба с Маринкой богаче была.

(с возмущением)

Вот ведь люди! Сами же его свергли — а теперь говорят, что свадьбу у него богаче была! Ничем не угодишь им, неразумным!

(глухо)

И еще укоряли меня тогда, что даже в дни свадьбы я не проявил милосердия, что заговорщиков в Кремле пытали и потом казнили — топили в реке.

(смотря в сторону зрителей, но поверх них, разводя руками)