Царица Армянская

— Не делайте этого! Прошу вас, не делайте! Я же теперь с вами, с армянами! Ведь престолонаследник Каранни сам меня одарил! О боги!..

Врачеватели взяли его в кольцо.

— Я не доверяю тебе, Кама Вараш! — сказала Мари-Луйс. — А сохранять приверженность нашим догматам можно и будучи оскопленным. Вот мы тебя и проверим. Постыдись. Возьми себя в руки. Мольбы и крики тебе не помогут.

Верховного жреца оскопили. Мари-Луйс сама дала ему успокоительного, чтобы не очень страдал от боли.

Всю ночь она оставалась в храме, пока врачеватели не разделались со всеми до единого хеттскими жрецами.

Домой возвращались на рассвете. Колесницей правил Таги-Усак. Потрясенный содеянным царицей, он не различал дороги перед собой.

— Я вижу, мой раб, ты одобряешь меня, не так ли? — спросила Мари-Луйс с усмешкой.

— Может, и так, — весь сжавшись, ответил Таги-Усак. — Ты людей за людей не считаешь. Для тебя человек — безделица.

— И один из таких — это ты, мой возлюбленный. Царь Мурсилис, самый жалкий из мужского рода-племени, с ума по мне сходил. Для меня он был как осужденный на смерть раб, выкравший яйцо из хозяйского курятника. Но боги увенчали его царской короной. Это было непреложно и примиряло меня с ним…

— Знаю, знаю, великая царица! Все знаю! Глубоко несчастлив всяк, над кем властен такой человек, как ты…

— Да я же стремлюсь облегчить людское страдание! Неужели не видишь, не понимаешь этого? Я — друг человека! Может, единственный!..

Мари-Луйс улыбнулась. Лицо и глаза ее сделались нежными, мягкими. И это так не вязалось со злом, которое она совершила. Губы ее, пухлые, манящие, и вся она такая знакомая, близкая Таги-Усаку… Но душа стала чужой, далекой, как звезды в небе…

Он чувствовал, царица довольна, что совершила жестокость, и ни о чем не жалеет. Страшно-то как…

Таги-Усак знал, что она любит его, но далека, как никогда. И это огорчало его. Немыслимо, что в одном человеке уживается столько всего: и свет, и тьма, и нежность, и звериная жестокость. Он никогда не смел открыто выразить ей своей любви и страсти. Не оттого ли и любит ее все сильней и сильней?..

И за что такая мука? Пропади пропадом все его горькое существование!..

Подстегнутый своими невеселыми думами, Таги-Усак осторожно спросил ее:

— Избранница богов, неужто ты в душе не караешь себя за все, что вершишь?..

Мари-Луйс усмехнулась:

— Отнюдь нет. Все это полезно…

— Чем?!

— Скажем, если бы мне довелось быть первосоздательницей всего, я бы уничтожила всех богов и сама творила бы должное в мире. К примеру, повелела бы Евфрату не гнать свои воды на юг, сделала бы так, чтобы человека больше не сковывали путы надежд и упований на милосердие божье!..

— О царица! — воскликнул в отчаянии Таги-Усак. — Ты жаждешь невозможного! И зачем тебе все это? Если ради славы, то она ведь давно осияла тебя и имя твое славит полмира?!

Мари-Луйс не ответила ему.

Колесница медленно катила по улицам Нерика.

Солнце взошло, и под его лучами заискрился свежевыпавший снег.

* * *

Образ Нуар ни на миг не оставлял в покое Арбок Перча. Он видел ее все реже, но в мыслях его она жила постоянно. Иногда представлялась каким-то нежным видением, во всем белом, далекая и светлая. А порой виделась в черном одеянии, сжигающая, как жаркий ветер в пустыне. Или вдруг возникала как живая и, зазывно смеясь, протягивала руки, но не к нему, а к Каранни. Играла кудрями царевича, а тот, словно по дьявольскому наваждению, оборачивался хеттским жрецом, вонзающим кинжал в ее тело, и тогда она кричала, звала на помощь Арбок Перча…

Картины сменяли одна другую. Но чаще всего Арбок Перчу грезилась некая жрица, отчетливо внушавшая ему, что его желанная пребывает во власти богов и тот, о ком все ее мечты, обладает волшебной силой, дарит ей великую радость. «А ты, Арбок Перч, против него — ничто в ее глазах. Забудь свою желанную! — наставляет жрица из грез. — Да освободят тебя боги от этого наваждения! Да помогут тебе увидеть все открытыми глазами! Иначе ведь вконец изведешься!..»

Арбок Перч решил объехать и осмотреть все те места в Нерике, где хетты истязали армян, когда обманом захватили город.

Однажды он, к своему изумлению, встретил царицу. По совету жрицы из грез Арбок Перч отправился на поклонение к богу Угуру. Там-то он и столкнулся с Мари-Луйс, которую сопровождали несколько женщин и отряд телохранителей. Они тоже приехали на поклонение богу Угуру. Царица находилась тут уже девять дней. И все это время строго постилась.

Она как-то странно отнеслась к Арбок Перчу. И в ответ на его молчаливый поклон сказала:

— Я принимаю твое приветствие, Арбок Перч, только потому, что одно время ты был мне люб. Но должна предупредить: то, чего ты ищешь, не суждено тебе обрести. Не бывать этому!..

Арбок Перч опустился на колено.

— Но, божественная, я ищу свою потерю! Не могу ее забыть! Стараюсь, но ничего не получается!..