Царская немилость

Съездили, закупились. Вернулись аж по темноте уже. То один артельщик застрял у прилавка с сукном, то другой с валенками. И не бросишь. Волков по лесам расплодилось тьма, на поезд целый даже стая не нападёт, а вот на одинокого путника в сумерках могут отважиться. Путник-то ладно, да и мешки с зерном не цель, а сколько всего вкусного в самой коняге для серых разбойников. К Витгенштейну в Студенцы не суются. Там Абрек, как залает на весь лес, опасаются серые рыжего. Да и семейство Курдюмовых свои охотничью угодья от всего живого вычистило. И еды нет, и стреляют, и собак полно, так что волки стараются сторонкой эти места обходить. А в Подольске на базаре только об этом и разговоров. Один торговец пару щенков продавал и всё нахваливал, что когда вырастут, то справятся один на один с самым здоровущим волком – вожаком стаи. Щенки были и правда с мощными лапами, видно было, что вырастут в приличных зверюг.

– Как называется эта псина? – поинтересовался у хозяина Брехт. Ничего память реципиента на этот раз не подсказала.

– Серый, – взлохматил щенка хозяин.

– Порода такая? – усомнился граф.

– Не, щеня так кличут, а порода – неделян. – Щенок и на самом деле был серый. Явно волки поучаствовали в создании породы. И глаза волчьи.

– Странное название.

– Так это исстари ведётся. Травли по неделям устраивали с ними на медведей, вот неделянами и стали кликать.

– По неделям?

– Воскресенье по-нонешнему.

В общем, купил Брехт собачек, если он своих борзых, даже самую дешёвую суку, продал за сто рублей, то тут двух щенков отдавали за двадцать рублей, хозяин сказал, что в холке собака вырастет в два локтя без пяди. Пётр Христианович завис. Локоть это пятьдесят четыре сантиметра, это он уже выяснил. А пядь? Не показывать же бородачу, что не понимает в посконных мерах длины. Как в Москве потом себя вести? Нужно перед поездкой пораспрашивать местных, составить таблицу и выучить. Ну, пядь, это когда растопыренными пальцами меряешь. Около двадцати сантиметров выходит. То есть собака в холке вырастет… мать её, девяносто сантиметров!!! Монстр просто! С таким и правда на медведя можно идти. Второй щень был сукой. Будет сукой. Даже сейчас видно, что помельче вырастет. Но девяносто сантиметров. Он кавказца Абрека огромным считал, а там всего восемьдесят сантиметров в холке. Монстр вырастет. Перекрестить их надо. А, Семён Семёныч! Скрестить с кавказцами.

Событие сорок седьмое

Стрельба – это глупое расточительство. Я подсчитал, одна пуля стоит столько же, сколько четыре оладушка.

Афанасий с сыновьями, в сумме – не Кулибин и даже не брат Черепанов. Однако… Сделал же. Три пулелейки представил Петру Христиановичу и образчики отлитых пуль. Не произведения искусства, не блестят, как задницы коней у Петра Карловича Клодта фон Юргенсбурга. Тьфу, крупы. Но вот лежат и входят в стволы карамультуков именно так, как и положено, не проваливаются, но и не нужно молотком забивать. Шомпола хватает. Осталось только испытать и выдать премию. При этом на следующий день Пётр Христианович заказ углубил и расширил, кроме двух мелкокалиберных азиатских карамультуков и тульского непонятного тоже малокалиберного штуцера с удлинённым стволом привёз кузнецу и пулелейку от слонобоя. Четыре пулелейки изготовили. Молодцы.

Афанасий с отпрысками тоже напросился на испытания. Дормез пустой, почему не взять. Привезли их с графом на полигон другие кони. Брехт дал команду фризов и битюга запрячь в повозку. Разница очевидна. Это монстры просто. Как паровоз несутся. Как там в сказках сказывается? Из ушей пар валит? Не, не. Нужно вспомнить. Классно же было. «Конь бежит – земля дрожит, из ушей дым столбом валит, из ноздрей пламя пышет». Так и было. Земля дрожит, а когда остановились на стрельбище и Пётр вышел из дормеза, то солнце зимнее красноватое оказалось за головами коренного «першерона» и одной из фризок и окрасило вырывающийся из ноздрей пар в красноватый цвет. Эх, нету телефона под рукой, сфотографировать. И Верещагин, наверное, не родился ещё.

За неделю по команде графа стрельбище усовершенствовали. Не дело туда-сюда ходить. Поставили три мишени ростовые на двух сотнях шагов, три на трёх и так далее до семи сотен шагов, а на семи и восьми ещё и деревянные большие щиты поставили для слонобоя. Кроме того, огромный щит шесть на шесть метров поставили вообще на удалённом удалении – за тысячу шагов отнесли. Это получилось семьсот метров. Щит с этого расстояния смотрелся малюсеньким, но, покрашенный сажей, отчётливо был виден на фоне белого снега.