Царская немилость

– Успеем, непонятно мне, чего они на тебя-то с ножом кинулись.

Эх, опять неправильный вопрос. Опять Тихон глаза вылупил.

– Ясно же, за Зойку мою хотел рассчитаться, а и на вас зуб у него. Вы ж после того случая его в рекруты сдали. Два врага и есть у него. А тут оба сразу ему и попались.

– Это-то понятно, – махнул рукой Пётр Христианович.

Ну, блин, наконец-то всё ясно стало. Два парня из одной деревни девку не поделили. Девка досталась Тихону, а Семён драку затеял, и вообще, видимо, берега потерял, до таких эксцессов дошёл, что графу Витгенштейну пришлось сдать его в рекруты.

– Непонятно, что ж он, не видел, что ли, что сила на нашей стороне. Нас трое, вон, каких богатырей, а тут эти шмакодявки.

– Так он всегда дурной был, да если разбойничает уже год, а то и два, то бояться перестал вовсе, и нож у него. А лихо вы его, вашество, в ухо приголубили, и второго лихо, покажете, как?

– Покажу. Ладно, быстрее с лошадьми управься, и послушаем противную сторону.

Событие пятьдесят третье

Где двое дерутся, там женщина рядом.

Юзеф Булатович

С Семёна Тугоухого сняли повязку, что кляп из куска его же тулупа, отрезанного от полы соорудили, удерживала от выплёвывания. Сняли, он сразу и вытолкнул кусок овчины языком.

– Ироды! И…

Брехт ему лёгонькую пощёчину отвесил. Для вразумления. Голова знатока еврейской истории дёрнулась и назад не сразу встала. Наслаждалась новыми ощущениями.

– Сёма, не нервируй меня. Я в гневе страшен. Вот такой! – и Брехт сдвинул брови и надул щёки. Потом ещё клыки показал. – Смотри, ты мне сейчас исповедуешься, и я думаю, что с тобой делать. Варианта два, ты играешь в святого мученика, и тогда я сдаю тебя в полицию. Смертной казни нет сейчас, к сожалению, но Колыма далеко и там мало приятного. Холодно там и голодно. От цинги загнёшься через пару лет.

– И… – Брехт сделал вид, что замахивается.

– И чего надо? – Бамс, но не сильно.

– Что вам угодно узнать, ваше сиятельство. Повтори.

– Ваше сиятельство… – чуть шепеляво. Трёх передних зубов нет. А ведь в кабаке двух не хватало, куда ещё один делся?

– А хочу я узнать, Сёма, где ты в Москве обитаешь. Даже не так, почему тебя не поймали до сих пор, если ты ужо год разбойничаешь?

– Есть дом.

– Сёма.

– У вдовы одной снимаем. Добыли бумаги…

– То есть легально живёте. Понятно. А в армии тебе не понравилось. Решил с Тихоном посчитаться? – Брехт одну мысль в голове обкатывал, но даже сам себе её не решался высказать, даже в мыслях, в окончательном виде.

– Хотели бы, давно посчитались… – Бамс! – Ваше сиятельство. Своей жизнью живём.

– Сема, а скажи мне, вот грабишь ты купцов или кого, в общем и не интересно, а дальше что? Цель у тебя есть? Да и на главный вопрос в моей жизни ответь. Вот вы трое неумех малахольных на трёх богатырей напали, вы на что, мать вашу, Родину нашу, надеялись?

– М… И… Взыграло. Кака цель… Поднакопить деньжат да земельки купить в Херсоне. Тепло там. – Вот она, заветная мечта крестьянина – земельку купить.

– Взыграло. В армии же служил. План всегда нужен, подготовка. Ну, где ты и где… – Брехт задумался. План как раз в его голове есть, но под этот план нет исполнителей. Эти трое по качеству настолько хуже Светлова и его диверсантов, что даже сравнивать стыдно. Светлов один с десятком этих душегубов разберётся. А где сейчас взять нормальных? В этом-то времени. Казаки? Казачьи ухватки. Ну, посмотреть нужно, такие же сказки, как и всё остальное. Пустили писатели байку гулять, её другие писатели повторили. И всё – каждый казак это сам Козьма Крючков – донской казак, который в одном бою уничтожил 27 немцев. А на самом деле ни регулярной подготовки, ни опыта боевых действий и опыта работать в составе подразделения. Хрень. Смелые? Наверное? Да, даже точно. Ох, не главное это.

– Слушай, Сема. Ты же вроде как… Ну, ладно. Будем считать, что я тебе вольную выписал. Пойдёшь ко мне на службу вместе с твоими подельниками. Работа та же. Только доход в тысячу раз больше. Проведём две экспроприации, и выдам я тебе и друзьям твоим по десять тысяч рублей. Серебряных рублей. В Крыму себе на берегу Чёрного моря усадьбу построишь. Гречанку молодую в жёны возьмёшь. Ты только волосатую бери. Волосатые они… Ну, тебе рано знать.

Семён сидел, привалившись к стене каретника этого, и молчал. Глаза бегали, выдавая работу мозжечка. Хитрость задумывал. Сейчас даст согласие этому борову, а потом выберет время и самого зарежет, и ограбит, и вправду в Крым с ребятами подастся.

Наивный албанский юноша.

– Десять тысяч, – подсказал ему правильное решение Брехт, – и сейчас их у меня нет. Всех доходов, что от Студенцов, сто рублёв в год. В немилость попал к государю императору. В ссылку сослан в имение.

– Правда? – Прекратили глазки бегать.

– Ну, креститься не буду, я же латинянин проклятый. Вон, Тихона спросишь. Когда помиритесь. Вспомни, у него обычная Зойка, а у тебя будет греческая дворянка волосатая. Повезло тебе, что Зойка этому конюху досталась. У него-то не будет ни гречанки, ни имения в Крыму.