Царская тень

Но Наварра не обращает внимания на Фучелли. Он снимает солнцезащитные очки, подходит к ней, обхватывает ее запястья. Он держит ее ласково, но его прикосновение не теплое и не холодное. Просто кожа прикасается к коже, кость упирается в кость: два человеческих существа ищут точку опоры. Хирут сжимает руки с такой силой, что чувствует, как шип раздирает ей кожу между пальцев. Ниточка крови замерла в ожидании, перед тем как сползти на ее запястье. И только когда она чувствует боль в челюсти, до нее доходит, что она скрежещет зубами. Хирут смотрит на недоумевающее лицо Наварры. Она смотрит на его руки, все еще держащие ее запястья, чувствует их мягкое давление. Она смотрит на себя, на одетое тело, прижатое к злобной ограде, и пытается вспомнить свое имя, но в голову ей приходит только одинокое слово, которое указывает на единственную ошибку, которая привела ее сюда и к концу ее жизни: Вуджигра.

Она отрицательно качает головой, когда Наварра пытается оторвать ее руки от ограды. Нет, говорит она. Вуджигра, добавляет она, обращаясь к священникам, бросая свой голос в пространство между ними. Скажите Аббабе, что я сожалею о моей потерянной Вуджигре.

А Наварра говорит: Аббаба, папа, мама, carissima Габриэлла.

За ее спиной Астер: Дитя мое, что с тобой случилось?

Наварра, отпусти ее. Что тут происходит? спрашивает Фучелли, глядя на нее сквозь солнцезащитные очки, в которых она может увидеть свое отражение, он вынуждает одну Хирут отойти от другой, чтобы между ними хватало пространства для дыхания полной грудью.

Ибрагим внимательно переводит, в его голосе слышатся эмоции, которые заставляют его замолчать и уставиться в землю. Colonello, говорит он, colonello Фучелли.

Они думают, что она вне себя. Они думают, что она не видит себя, разделившись на два тела, одетая и обнаженная, молодая и старая, наклоняющаяся к священникам, которые протягивают руку через ограду и кладут на обе ее головы, давая ей печальное благословение. Они думают, она нашла способ бегства, стоя неподвижно, но Хирут, дочка Гетеи и Фасила, рожденная в год благодатного урожая, знает, что это еще и способ сражаться.

Вуджигра, говорит она Фучелли, потому что это единственное слово из языка ненависти, которое она теперь произносит.

Вуджигра, говорит она Этторе Наварре, потому что в этом слове все оттенки отвращения, которое она испытывает к нему.

Вуджигра, говорит она Ибрагиму, потому что у него наверняка есть отец, который когда-то владел Вуджигрой, потому что он должен знать, о какой утрате она говорит.

Хирут произносит это слово, даже когда священников уводят и они, уходя, осеняют ее крестным знамением, а потом поворачиваются друг к другу, чтобы благословить и помолиться. Хирут произносит это слово, даже когда они идут друг подле друга, связанные ногами, между двух громадных камней. Хирут говорит это, когда стервятник ныряет в пропасть, на дне которой усаживается в ожидании. Хирут произносит это слово, даже когда священники, взявшись под руки, поворачивают головы и выкрикивают разносящееся эхом слово: анбесса, лев и Эфиопия. Она повторяет свою личную молитву, когда Наварра отпускает ее запястья и снова называет ее имя, как отпущение грехов, которого она никогда не даст ему. Она повторяет это слово, когда Наварра, отпустив ее, выполняет приказ Фучелли и плетется к старикам-священникам, чтобы заснять их последний полет.

Хор

Мы подходим к ней в темноте достаточно близко, чтобы она могла слышать: Сотвори из этих страданий что-нибудь достаточно опасное, чтобы можно было швырнуть в них, нежная Хирут. Преврати воспоминания в тайное оружие, которое можно вынуть и бросить в схватку. Ты, которая дважды должна искать мщения, не делая поблажек, встань и иди к твоей матери и сестрам, которые ждут, чтобы укрепить твою решимость. Встань, Хирут.

Но девушка не слышит нас под удушающим одеялом своей ярости. Она сосредоточена на том, чтобы сохранить равновесие на этом предательском обрыве, который она ошибочно принимает за твердую землю, ее руки распростерты, как крылья, ее лицо поднято к немилосердному солнцу. Когда Астер подходит к ней сзади, чтобы прижать ее к себе в материнском и сострадательном порыве, Хирут отталкивает ее и выкрикивает имя, которое камнем падает между ними: Кидане.

А потом эта девушка, чьи органы чувств настроены на восприятие малейших тайн на лице Астер, задает вопрос, который не могла сформулировать прежде — до этого мгновения: Что случилось с моей матерью? Что отец Кидане сделал с ней? Астер отвечает ей: Мы не обязаны повторять истории наших матерей. Мы не обязаны идти путем, который они дают нам.

И Хирут просит еще раз, острый шип проволоки снова врезается ей в руку: Расскажи мне о моей матери.