Царская тень

Жак Ле Ференж хранит в нагрудном левом кармане своей рубашки старую зернистую фотографию Артюра Рембо[45]. Эта фотография всегда при нем, она даже будет зажата в его старческой руке на кушетке с соломенным матрасом, где он испустит последний вздох, побежденный какой-то болезнью. Предположительно дизентерией. На фотографии этот enfant terrible от поэзии стоит под пальмой, глядя в объектив фотоаппарата, ноги у него чуть расставлены, руки сложены на груди. Трудно сказать, с какой стороны светит солнце, трудно определить точное время дня. С этого фотографического негатива было сделано множество отпечатков, причем его переворачивали бессчетное число раз, словно жизнь, проживаемая слева направо, равна жизни, проживаемой справа налево. На копии, которая лежит в кармане Жака, левая нога Рембо отставлена в сторону, и Жак долгие годы пытался повторить эту позу. Рембо с фотографии Жака жил в Эфиопии среди людей, которые считали левую руку знаком неудачи, физическим напоминанием о непобедимом леворуком воине шестнадцатого века Мохамеде Грагне: Мохамеде Леворуком

[46]. Но левая нога Рембо, выставленная в сторону на этой фотографии, вроде бы свидетельствует о человеке, которого не заботили никакие суеверия и традиции, кроме его собственных. Вот этим и восхищался Жак. Поэтому он и оставляет свой дом ради Адена, как это сделал Рембо за несколько десятилетий до него. С каждым своим шагом по новой территории он воображает себя великим поэтом. Он жаждет стать правителем всего, что видит. И воображает, что у всего есть цена, в особенности у молоденьких местных служанок, на которых в домах, где они работают, смотрят как на расходный материал. Ле Ференж берет и дает, дает и берет, зная, что настанет день, когда баланс всего будет подведен и ему больше никогда не придется просить что-то еще.

Ле Ференжу, Жаку Кора в день его короткой встречи с Хирут приблизительно тридцать девять. Отец: умер. Мать: Жаклин Арно Кора Ливен, белошвейка. Последний известный отчим: Шарль Ливен, фермер. Родился в Бордо, знаменитом городе вин, городе Монтеня и Монтескье и невероятно прибыльного порта, откуда корабли отправлялись к побережью Западной Африки — части треугольной торговли[47]

. Треугольник: фигура, состоящая из трех прямых линий и трех углов, необязательно равных.

* * *

Ле Ференж. Хирут будет без конца повторять эти слова про себя, глядя на груду винтовок. А Ле Ференж, знающий цену расстояниям, и времени, и соответствующим уменьшениям прибыли, торопясь в путь, повернется к тропе, по которой ушла кухарка. Они в то же время слышат новые залпы выстрелов, и если Хирут дергается и смотрит на небо, то Ле Ференж только усмехается и пожимает плечами, понимая, что каждая угроза и каждая израсходованная пуля дает основания для новой сделки. Никто из них даже не подозревает, что в этот самый момент два брата и их старшая сестра идут под дулом винтовки к большому камню, на который они однажды забирались, будучи детьми.

И если Жак Кора может себе предположить самые разные причины шума, то никто из них не может вообразить, что soldato, который держит фотоаппарат, чтобы запечатлеть испуганные глаза двух братьев и сестры, в один прекрасный день наведет объектив на Хирут и исполнит приказ снимать. И как может Хирут знать, что, когда она поднимает голову и ловит неторопливый ветерок, гуляющий между деревьями, один мальчик, совсем еще ребенок, подставляет лицо тому же самому печальному ветерку в поисках спасения? Вот: улыбка сестры, предлагающей ему столь необходимое утешение. Вот: рука старшего брата, которая берет его маленькую ладонь и подносит к губам. Вот: два брата и их сестра, идущие короткими шагами, связанные цепью и веревкой. Вот: знакомый камень, теперь забрызганный кровью, в ожидании большего.

Хирут не услышит, как женщины Максегнита поднимают на руки мать молодых патриотов и рыдают так громко, что прогибается небо. Она никогда не узнает, что отец этих троих упадет на колени и будет умолять полковника Карло Фучелли, прославившегося своей жестокостью мясника Бенгази, избавить тела его детей от дополнительного непотребства виселицы. Она не услышит приказа Фучелли итальянцам и ascari выстроиться в ряд спинами к трем пленникам и стрелять на поражение, если кто-то попытается их освободить. Она не увидит удивления в глазах некоего Этторе Наварры. Она не узнает, что Ибрагим, гордый и верный ascaro, много лет служивший полковнику Фучелли, стоит рядом со своими людьми, а мышца у него под глазом дергается, как лист на ветру.