Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления

Это научное открытие аккламации является отправным пунктом для описания процедур прямой, или «чистой», демократии. Нельзя пренебрегать тем фактом, что, где бы общественное мнение ни существовало как общественная реальность, а не только как политический предлог, во все решающие моменты, когда может утвердиться политический смысл, возникают в первую очередь аккламации одобрения или отклонения независимо от процедуры голосования, ибо посредством подобной процедуры они могли бы стать объектом угрозы в их безыскусности, поскольку непосредственность народного собрания, определяющая эти аккламации, сводится на нет изолированием избирателя и избирательной тайны. [Ibid. P. 63.]

7.4. Историкам литургии известно, что раннехристианская литургия возникает из слияния псалмических и доксологических элементов и евхаристического прославления. Даже в наши дни в пособиях по литургике в этом плане проводится разграничение между liturgia epaenetica, то есть хвалебной литургией, и литургией евхаристической. Пристальное изучение евхаристической литургии, тем не менее, показывает, что аккламации, доксологии и евхаристическое жертвоприношение в ней настолько тесно переплетены между собой, что становятся практически неразличимыми. В трактате о божественной литургии, в котором Николай Кавасила в сжатой форме изложил учение Восточной церкви о «порядке божественных таинств», он разграничивает, с одной стороны, таинство евхаристии и, с другой, хвалебные песнопения, молитвы, чтения Священного Писания и «все то, что произносится и свершается до и после таинства» (Cabasilas. Comm. P. 57). И все же два этих аспекта литургии в действительности формируют «единое тело» и устремлены к одной и той же цели, то есть к освящению верующих. «Вся мистагогия, – пишет Кавасила, – составляет единое тело повествования [sōma hen historias

], которое от начала и до конца сохраняет свою гармонию и целостность, так что всякий его жест и всякая формула вносит свой вклад в целое» (Ibid. P. 129). Литургия и oikonomia оказываются в данном смысле тесно взаимосвязаны, поскольку как в песнопениях и хвалебных аккламациях, так и в действиях, совершаемых священником, всегда и исключительно «выражается экономика Спасителя» [oikonomia tou Sōtēros] (Ibid. P. 61). Как приношение хлеба и вина, так и доксологии и песнопения суть «жертва хвалы», как говорит автор псалма: «Принеси Богу жертву хвалы, я освобожу тебя, а ты возвестишь хвалу мне» (Пс. 50:14–15; Cabasilas. P. 58).

Обратимся к литургии галликанской мессы в той форме, в которой она совершалась в период с VI по VIII век (но любая другая форма древней литургии, от Traditio apostolica

до описания анафоры в «Catechesis» Кирилла Александрийского, могла бы послужить нашей цели). Месса открывалась преамбулой в виде песнопения, во время которого епископ подходил к алтарю под звуки псалмического антифона и доксологии Gloria Patri. Речь идет, как мы полагаем, о серии аккламаций:

Alleluja! Benedictus qui venit, alleluja,  in nomine Domini: Alleluja! Alleluja!Deus Dominus, et illuxit nobis.

In nomine Domini.Gloria et honor Patri et Filio et Spiritui Sancto  in saecula saeculorum. Amen.In nomine Domini.

Затем тут же следовал Trisagion[203] – торжественное хвалебное песнопение на греческом и латыни, на которое верующие отвечали аккламацией Amen. Далее три ребенка исполняли в унисон Kyrie eleison, а затем два хора принимались поочередно петь Benedictus.