Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления

Тайное индивидуальное голосование, не предваряемое никаким публичным обсуждением, регулируемым в рамках заранее установленной процедуры, полностью сводит на нет те особые возможности, которыми располагает народное собрание. В самом деле, подлинное действие, потенциал и роль народа, сердце всякого народного волеизъявления, исконно демократический феномен, в котором еще Руссо узрел суть истинной демократии, – это аккламация, возглас, выражающий принятие или отклонение со стороны объединившихся масс. Народ провозглашает вождя, армию (в данном случае тождественную народу), военачальника или императора, граждане или сельские коммуны одобряют предложение (здесь остается открытым вопрос, действительно ли провозглашается вождь или предложение одобряется в своем содержании); народ кричит «Да здравствует» или «Долой», ликует или негодует, низвергает одних и провозглашает правителями других, одобряет то или иное постановление в любой форме или отклоняет его провозглашение молчанием. Основополагающее исследование Эрика Петерсона, научное значение которого значительно превосходит узкие рамки интересующего его предмета, описало acclamatio

и его формы в первые века христианства. [Schmitt

6. P. 62]

Если для Петерсона аккламации и литургические доксологии выражают юридический и публичный характер христианского народа (laos

), то для Шмитта аккламация есть чистое и непосредственное выражение воли народа как учредительной демократической власти. «Этот народ, – писал он несколькими строками выше, – носитель учредительной власти, субъект pouvoir constituant

, и поэтому он есть нечто иное по отношению к народу, который […] осуществляет некоторые полномочия в формах, предусмотренных конституцией, то есть избирает рейхстаг, президента рейха, или активизируется в случае референдума» (Ibid. P. 60). Поэтому, перенося на мирскую сферу тезис Петерсона, он теперь доводит его до крайности, утверждая, что «аккламация есть неизбывный феномен всякой политической общности. Никакое Государство не вообразимо без народа, никакой народ не мыслим без аккламаций» (Ibid. P. 62–63).

Стратегия Шмитта ясна: заимствуя у Петерсона понятие конститутивной функции богослужебной аккламации, он выступает в роли теоретика «чистой», или прямой, демократии, противопоставляя ее веймарской либерал-демократии. Как верующие, произносящие доксологические формулы, вместе с ангелами присутствуют на литургии, так же и аккламация со стороны народа в его непосредственном присутствии есть нечто противоположное либеральной практике секретного голосования, которая лишает суверенного субъекта его учредительной власти.