Цель номер один

Когда Россия немного окрепла, ее природоохранная служба провела расследование этих экологических преступлений. Общий ущерб, причиненный природе острова, был оценен в десятки миллиардов долларов. Понадобилось ткнуть иностранных оккупантов носом в содеянное ими, чтобы заставить их сесть за стол переговоров. В конце концов они вынуждены были передать контрольный пакет акций российскому «Газпрому», но, разумеется, не бесплатно. Инициатива российских творцов соглашений о разделе продукции обошлась стране в миллиарды долларов, не считая тех затрат, которые придется понести, восстанавливая приемлемые условия для нереста рыбы в захламленных водоемах. Сахалин ныне – такой же остров безнадежности, каким он был до революции, когда служил местом каторги.

Курильские острова – в еще большей запущенности, чем Сахалин. На этих небольших островах в советское время велись большие работы, в основном оборонного характера. На Самушире, например, строилась база подводных лодок, вырубленная в скале. После того как оттуда вывели воинские контингенты, там царит запустение, людям негде работать.

А ведь эти земли могут стать раем. Здесь множество месторождений полезных ископаемых. В частности, в вулкане на острове Итуруп – целая кладовая редко встречающегося на планете и так нужного современной промышленности рения, без которого, например, невозможно создание авиационных двигателей ближайшего будущего, и Россия могла бы стать мировым монополистом в его производстве. Но эти месторождения никто не разрабатывает. Курилы – самое, наверное, богатое рыбой место на земном шаре, но России и от этого богатства мало что достается. Вот иллюстрация современного положения Курил: один из двух пароходов, подаренных Японией, у причала Южно-Курильска на острове Кунашир выгружает японскую гуманитарную помощь в полуразрушенный склад.

Сейчас и в Центральной России у большинства населения жизнь нелегкая. Но на Дальнем Востоке, как говорил генерал Константин Пуликовский, когда был там полномочным представителем президента, жить невозможно. Не удивительно, что там у многих «одна, но пламенная страсть» – уехать куда-нибудь: в Америку, в Москву, в Питер…

Но, замечает Иконников, «не все так уж мрачно. Дальний Восток живет и не слишком-то бедствует. Правда, его бытие очень контрастно. Есть страшная разруха: прибрежные поселки Сахалина, например, или брошенные военные базы. А тут же рядом – плодородная земля, огороды, картошка, красная рыба, строящиеся дороги, японские джипы, хорошие нефтяные заработки… Здоровый, красивый генофонд: народ на Дальнем Востоке красивее и здоровее, чем в европейском Нечерноземье…

Один из парадоксов Приморья заключается в том, что при всеобщей безработице (без работы офицеры, моряки, рыбаки, геологи, инженеры) и при – вроде бы – безденежье все ездят на машинах. Быть без машины – признак крайней бедности: неприличнее, чем без штанов. Все машины японские, с правым рулем… Вся эта японская рухлядь стоит копейки… Никто машин не жалеет… А чего жалеть? Год назад купил машину, теперь уже пора менять на новую…»

(Неудивительно, что решение правительства России о повышении пошлин на ввозимые иномарки ради защиты отечественного автопрома было встречено на Дальнем Востоке без энтузиазма.)

Вот город Арсеньев – островок социализма, построенный когда-то вокруг огромного авиационного завода. Раньше завод был богат, а город – образцов. Он и сейчас интеллигентен и подтянут, но завод еле дышит; все дешево, но денег ни у кого нет. Гостиница тоже стоит пустая.

А вот воинская часть, элитная, ракетная. Половина солдат и офицеров личного состава части следит за ракетами возможного противника, а вторая половина коров пасет. И картошку окучивает.

Да, все это прекрасно, но как же быть с тем, что на Южные Курилы претендует Япония?