Цель номер один

На последний вопрос хорошо ответил Николай Стариков в своей книге «Шерше ля нефть». А потому отдаем свои деньги за границу, говорит он, что признали себя страной, проигравшей «холодную войну», и платим дань стране-победительнице. Русские князья платили дань хану Золотой Орды, пока были слабы, преждевременный отказ от выплаты дани мог повлечь нашествие возмездия, которое уничтожило бы русский народ. Постепенно сбор дани для Орды перешел в руки московского князя, который отщипывал от собранных денег кое-что для себя, что позволяло и накапливать вооружение, и собирать русские княжества вокруг Москвы. Продолжалось это не одно столетие. Но со временем Московское княжество крепло, а Орда слабела и распадалась. И вот настал момент, когда Иван III разорвал ханскую грамоту, и Русь освободилась от ордынского ига.

В наше время ход исторических событий многократно ускорился. Однако Россия еще слаба по сравнению с блоком западных стран-победительниц. И внутри России еще очень сильна «пятая колонна» вредителей и «агентов влияния» Запада. Поэтому открыто бросать вызов внешним противникам нельзя. Путин давал отпор (вспомним мюнхенскую его речь) Западу, когда тот чересчур зарывается, но стремился максимально оттянуть острую стадию «холодной войны», поскольку Россия еще слаба, и форсировал меры по преодолению этой слабости. Запад мирился с такими резкими шагами Путина, понимая, что зашел со своими претензиями слишком далеко. Защиту законных национальных интересов страны там считают нормой. Но открыто нарушить условия капитуляции России не позволят.

Медведев пошел на большой риск, когда отдал приказ Вооруженным силам дать отпор грузинским войскам, напавшим на российских миротворцев и на мирных жителей Южной Осетии. Не ограничившись этим, он объявил о признании Россией независимости Южной Осетии и Абхазии, установил с ними дипломатические отношения и заключил военно-политические союзы. Во введении уже указывалось, что он в курсе намерений тех внешних сил, которые стремятся расчленить Россию. В то же время он выражает желание России сохранять добрососедские отношения с США, ЕС и другими странами, порой демонстрируя готовность идти на далеко идущие уступки нашим внешнеполитическим партнерам.

Тут уместно продолжить аналогию нынешнего состояния России с СССР времен Сталина. Сталин не стремился к власти, но боролся против тех (и ультралевых, и ультраправых), кто пытался навязать СССР гибельный курс, и это выдвигало его на роль вождя. Сталин стал вождем, потому что этого требовала передовая часть народа[43].

Путин тоже не стремился к власти. Он говорил об этом и в 2000 году[44], и в конце 2007 года (беседа в Николаем Злобиным[45]

) Он лишь встал на пути тех, кто разваливал Россию. Медведев тем более вряд ли мечтал стать президентом России.

Но Сталин свернул нэп в 1929 году, в «год великого перелома», и для проведения индустриализации страны имел чуть больше десяти лет. Полновластным вождем он стал только после «съезда победителей» и чисток 1937–1939 годов. Путин укреплял обороноспособность страны в обстановке, когда ельцинский нэп еще царил в России, ведущие отрасли экономики лишь начинали переходить из рук частников под контроль (довольно слабый) государства. Страна только выходила из разрухи, Вооруженные силы едва оживали после долгих лет преднамеренного их разрушения. Медведев на третьем году своего пребывания на посту президента повел курс на укрепление Вооруженных сил, осадив слишком увлекшихся их «оптимизацией» (преимущественно – сокращением) чиновников в правительстве и генералов. Могут ли Путин и Медведев бросить дело своей жизни на произвол судьбы, отдав руководство страной в чуждые руки? Если они не предприняли пока решительных шагов по пути к полному восстановлению независимости России, то, вероятно, для этого не созрели объективные факторы. Они могут делать лишь то, что им позволяют и туземное «политбюро», и «вашингтонский обком» (и стоящие за ним гораздо более могущественные силы), и состояние нашего народа, который только начал осознавать, в какой яме оказалась наша страна, и делает лишь первые шаги для преодоления унизительного ее колониального положения. Хотя и роль субъективного фактора преуменьшать не следует, и либеральные высказывания Медведева вряд ли можно всегда относить к политической игре.