Церковь и олигархия в Латинской Америке 1810—1959

В 70-х годах обсуждался проект школьной реформы, создававшей систему светского просвещения. Соответствующий проект закона дебатировался в течение ряда лет в конгрессе. Церковники и их сторонники противились его принятию, ибо закон запрещал преподавание религии в федеральных школах. Большинство сенаторов проголосовало против принятия закона. Однако при повторном его обсуждении в 1884 г. закон № 1420 был все-таки одобрен. Клерикалы окрестили его «несчастным законом» п призвали саботирбвать его проведение в жизнь. Некоторое время спустя церковные иерархи объявили, что верующие не вправе посылать своих детей в школы, руководимые протестантами. Когда апостолический делегат Марера поддержал церковных иерархов, правительство объявило его «нежелательным лицом» и выслало из страны. Отношения с Ватиканом возобновились только в 1900 г.

В 1888 г. было разрешено преподавать религию в школах после или до занятий детям, родители которых выражали на это согласие. В том же году был установлен гражданский брак как единственно законный с запрещением совершать до него религиозную брачную церемонию. Были созданы также гражданские кладбища, хотя церкви разрешалось иметь свои, но под муниципальным контролем.

Эти мероприятия известны в литературе под названием «аргентинский культуркампф», но, как и в Германии, он не означал враждебного отношения к религии со стороны властей. Они стремились лишь ограничить влияние церкви, но не уничтожить ее.

Что же касается религии, то власти охотно признавали ее «полезность» для общества.

В конгрессе при обсуждении указанных выше законов их сторонники всячески подчеркивали свое уважение к церкви, религии. Их инициатор министр юстиции, культов и просвещения Эдуардо Вильде заверял, что «ппкто не хочет школ без бога, никто не хочет атеистических школ», и решительно утверждал: «Я говорил, что религия полезна, она полезна массам... полезна толпе». Депутат либералов Гальо уточнял, что «не может быть цивилизованного общества, которое бы не склонялось почтительно перед божественностью», и добавлял, чтобы быть правильно понятым: «Я не хочу подавления религиозного чувства в нашем народе». Другой либерал, Онесимо Легисамон, осуждал атеизм. Клерикалы со своей стороны требовали, следуя «Силлабусу», поставить народное образование под контроль церкви, а также «официального вмешательства епископов в воспитание молодежи». Т. Ачавал Родригес утверждал: ребенок, получивший образование в светском учебном заведенпи, станет опасным для общества — его не научили тому, что «есть высшие принципы, называемые принципами власти». На этих принципах зиждется «весь общественный порядок, весь политический строй и прогресс народов»¹¹.

Либералы доказывали, что для привлечения иностранных капиталов и выходцев из Европы следовало гарантировать «религиозную терпимость», иначе «закроются двери страны иммигрантам, чей приток необходим для возвеличивания нации», предупреждал Вильде. Другой сторонник принципа свободы совести, Сорилья, считал, что у Аргентины только два выбора: «Или оставаться исключительно католической и незаселенной, пли заселенной и процветающей и проявляющей веротерпимость». Тот же самый довод приводил в дебатах по вопросу о гражданском браке министр просвещения Ф. Поссе в 1888 г.: «Увеличение иммиграции из Европы сделало очевидным необходимость изменить наши законы о браке» ¹²

.

Борьба клерикализма и либерализма представляла собой конфликт между антагонистическими группами одного и того же класса. В Аргентине «религиозная война» была непродолжительной. Буржуазия, опасаясь народпых волпений, отбрасывала былое вольнодумство и искала поддержки церкви. Буржуазные идеологи все чаще и упорнее доказывали, что религия «может быть могущественным союзником в деле покорения народных масс»¹³. В свою очередь католическая верхушка постепенно обуржуазивалась, испытывая растущий страх перед пролетариатом.

Народные выступления 1890 г., руководимые радикалами, в поддержку демократических реформ, зарождение первых марксистских кружков, рост социалистических и анархистских организаций — все это обеспокоило правящие крути Аргентины, сблизило пх с церковниками и клерикалами, активизировавшими свою общественную деятельность. В 1883 г. возникла Католиче-скал ассоциация, которая год спустя насчитывала уже 10 тыс. членов и 61 отделение.