Церковь и олигархия в Латинской Америке 1810—1959

Вот как описывал Доминго Ф. Сармьенто (1811—1888), выдающийся аргентинский просветитель и политический деятель, положение церкви в сельских районах страны в 20—40-х годах XIX в.: «Существует церковный приход, но перед алтарем нет слушателей, священник бежит из пустующей церкви или становится безнравственным от безделья и одиночества. Пороки, продажа церковных должностей, варварство проникают в его келью и превращают его моральное превосходство в честолюбие и стремление к богатству, в результате чего он часто в конце концов становится главарем банды». Религия, отмечал автор далее, в скотоводческих районах примитивна. Здесь «христианство существует, как и испанский язык, в виде постоянной традиции, но оно извращено, засорено грубыми суевериями, не носит на себе печати просвещения, культа и убеждений» ².

Приход к власти тирана Росаса был встречен с облегчением партией «апостоликов», как называли тогда в Аргентине церковников и их сторонников. Они надеялись, что Росас в отличие от Ривадавии не станет их преследовать. Ватикан тоже быстро протянул руку дружбы тирану. Мариано Медрано, тайно назначенный Муци апостолическим викарием, в начале 1830 г. был возведен Пием VIII в сан епископа без епархии, а два года спустя получил от Григория XVI и титул епископа Буэнос-Айреса. Росас, прежде чем узаконить эти назначения, выработал нормы взаимоотношений с церковью, изложенные в документе под названием «Исправленный мемориал 1834 г.» (Memorial Ajustado de 1834). Эти нормы основывались на патронатском праве, которое, как отмечалось в мемориале, является составной частью суверенитета, воплощенного в народе. Нормы наделяли правительство правом подвергать цензуре папские документы, выдвигать кандидатов' на церковные должности и бенифиции, устанавливать границы церковных округов. Епископы, вступая в должность, принимали присягу верности правительству, обязывались относиться лояльно к государству и признавать патронат ³.

Этими нормами руководствовался не только Росас, но и другие правители Аргентины вплоть до Перона.

Росас беспощадно преследовал инакомыслящих, его правление отличалось произволом, жестокостями, самодурством. Приспешники тирана превозносили его «достоинства», сравнивали его с Христом, в церквах его изображение почиталось наравне с изображениями святых.

Церковники пресмыкались и заискивали перед Росасом. Они сообщали полиции имена его врагов, услышанные на исповеди, оправдывали все его преступления, возносили молитвы в его честь. Епископ Медрано, отмечает Мечэм, выступал в роли слуги по отношению к этому феодальному властителю ⁴.

Росас разрешил деятельность монашеских орденов, отмененных Ривадавией, в том числе иезуитского ордена. Многие испанские монахи, изгнанные из своей страны после церковной реформы, нашли убежище в Аргентине. Вместе с тем диктатор, не отличавшийся набожностью, сурово наказывал всякого церковника, нарушавшего патронат, и, когда те же иезуиты проявили по отношению к нему строптивость, выслал их из страны. По указанию Росаса аргентинский юрист Далмасио Велес Сарсфильд написал трактат, обосновывающий права Аргентины на патронат и изданный в 1854 г.

Росас не поддерживал официальных отношений с папским престолом. Более того, когда Пий IX направил в 1851 г. своего представителя Луиджи Бесси в Буэнос-Айрес, Росас не признал его полномочий и Бесси был вынужден покинуть Аргентину. Диктатор ни разу не обращался непосредственно к папе римскому, но и не запрещал главе аргентинской церкви епископу Медрано, безропотно выполнявшему его волю, поддерживать связь с Римом. Такая позиция позволяла Росасу, с одной стороны, подчинять себе духовенство, а с другой — слыть правоверным католиком, признающим авторитет папы римского в духовных делах⁵.