Церковь и политический идеал

Данное обстоятельство слишком значимо, чтобы обойти его стороной. В их редакции сепаратизм является признаком не только окончательного разложения самой личности, повидимому, окончательно утратившей возможность принимать чужие идеалы и следовать им, но и общества, где хотя бы прагматичные, но все же общепризнанные начала объединяли индивидов в государственное тело. Разрушаются некогда цельные культуры, объединявшие людей на основе неких духовных ценностей. Постиндустриализм, по существу, отрицает их, усматривая в материальных притязаниях отдельных «малых народов» и некоторых частей различных государств стремление к нормальной «децентрализации».

Но если людей не смогли удержать в единой совокупности, в едином обществе ценности всеобщие, которые, видимо, уже не могут восприниматься разложенным индустриальной культурой сознанием, то что объединит бесчисленные множества перманентно меняющихся человеческих общностей? Что сдержит этот человеческий муравейник, если основные инстинкты его обитателей угасли? Что станет со свободой, которая обеспечивалась государством? Не утратится ли она вместе с существованием национальных держав?

Как и насколько изменится строение верховной власти при все расширяющемся сепаратизме в любых областях жизни и как это отразится на первоначальных идеалах демократии и правового государства? Ответить на поставленные вопросы нам надлежит в следующей части нашей работы.

Глава II. Свобода в индустриальном государстве

§ 1. Тоталитаризм и индивидуализм

Отказ от прямого государственного регулирования рыночных отношений, глубокая критика идеи социализации общества, которая звучит в устах сторонников постиндустриализма – и, как мы могли оценить, во многом справедливая и обоснованная, продиктованная теми последствиями, к которым эта практика приводит, – означает, как может показаться, ренессанс классических либеральных начал с «новым содержанием». Звучат голоса давно забытых или не принятых научным сообществом в недавнем прошлом западных мыслителей, таких, как Фридриха фон Хайека (1899—1992), Карла Поппера (1902—1994), Людвига фон Мизеса (1881—1973) и т.д. Именно с ними традиционно связывают обличение социалистической идеи и требование возврата к «открытому обществу», что, при условии «гибкости», а мы бы сказали конформизма, индустриальной культуры и возможности ее адаптации к условиям как капиталистического, так и социалистического общества, выглядело чрезвычайно актуально[393]

.

Еще в первой четверти уходящего столетия, когда идеалы справедливого общества, где каждому гражданину не только предоставляется право равной со всеми остальными членами общества политической свободы, но и гарантируется некий социальный минимум, процветали, некоторые мыслители поставили вопрос в чрезвычайно жесткой и категоричной редакции. Либо мы говорим «свобода» и тогда следует отказаться от социализации общества и ее неизменного спутника – государственного планирования, либо нам следует забыть о свободе и удовольствоваться тоталитарным, полицейским государством, которое порождается социализмом. Для полноты и объективности исследования приведем некоторые основные суждения наиболее известных сторонников этого направления.

Высказав тезис, что рынок и правовое государство «умирают вместе», австрийский ученый Л. фон Мизес обосновал его следующими доводами. Рыночная экономика представляет собой систему разделения труда и частной собственности на средства производства и формирует условия, при которых каждый действует на свой страх и риск, имея в виду удовлетворение чужих потребностей.

«В предпринимательстве человек нуждается в окружении сограждан. Каждый сам по себе есть цель и средство: последняя цель для себя и средство для других в попытках достичь собственных целей». Государство и его карательный аппарат не вправе вмешиваться в регулирование рынка и систему гражданских отношений, управляемых рынком, за исключением случаев предотвращения деструктивных явлений, угрожающих жизнедеятельности всего общества. Его функции – поддержание регулярного функционирования рыночной экономики, жизни и здоровья, собственности против любых преступных элементов и внешних врагов.

Несложно заметить, что уже на этой стадии Мизес возвращается к классическому гражданскому обществу, которое находится вне сферы непосредственного, внеправового регулирования государственной власти. Личность – свободная субстанция, получающая свое бытие в сообществе себе подобных. Ее свобода формируется посредством устранения искусственных преград, допускающих всевозможные сословные и иные ограничения со стороны государства, путем введения свободного рынка, где каждый вправе приложить к изысканию способов выражения своей экономической свободы всю свою энергию на основе равных возможностей и саморегулируемости рынка.