Церковь и политический идеал

Как видно, нового здесь ничего нет, и вместо принципа отделения личного интереса от государственного при условии солидаризации и государства, и личности, как это имело место в классическом либерализме, мы получаем ту же самую основу социалистической организации общества, где общественная и этическая оценка личности определяется исходя из участия его в коллективной деятельности сообщества.

Второй аспект не менее важен. Говоря о решении проблемы разделения продукта в потребителе и производителе, Тоффлер, на наш взгляд, несколько преувеличивает значимость своего открытия. Здесь верна только форма, но не содержание.

Во-первых, никакой – в полном смысле этого слова – индивидуализации труда не происходит, поскольку «мое» открытие подготовлено многими другими, а также моими товарищами, с которыми «я» вместе готовил тот или иной проект. Исчезла многоступенчатость в анонимности результата труда, но и только. Первым, но не главным доказательством того является новая формула результата труда, где капитал, а не труд занимает главенствующие позиции при все уменьшающейся роли труда.

Следует указать на нездоровый психологический эффект замены труда капиталом, который не устраняет главной проблемы, а лишь заменяет одну негативную форму другой. Мы говорим о том понимании труда, какое оно приобрело для индустриальной культуры, выросшей в недрах протестантизма. В религиозном сознании последнего, как мы видели по предыдущему изложению, труд следует оценивать не только с промышленной, экономической точки зрения, но и личностной. Замена религиозного искания трудовым процессом подтверждения своей избранности, вовлечение свободной воли человека «хоть в какойнибудь» реальный творческий и созидающий процесс является необходимым условием сохранения психологической целостности индивида.

Специализация разрушает как раз эту целостность, в результате чего не только результат труда принимает анонимное выражение, но и сам человек утрачивает возможность – чисто религиозную – определить адекватность своей деятельности той религиозной установке, религиозному принципу, который ему задан. Возможно, именно здесь кроется одна из существенных причин разрушения личности в индустриальном обществе. Но можно ли сказать, что указанный негатив преодолевается в предложенном варианте? Ведь место труда в еще большей степени заменяет собой обезличенный капитал. Личности вновь не остается места для приложения своих индивидуальных сил в практической деятельности. Между прочим, невольно напрашивается мысль, что в данном случае религиозные основы, которые еще имели в качестве формальных принципов известное значение, например для части населения США – протестантов по вероисповеданию, окончательно игнорируются.

Кроме того, тенденция – здоровая, с точки зрения Тоффлера, – вовлечения и потребителя, и производителя в единый производственный процесс может быть оценена именно в том негативном плане, что социальная активность личности обуславливает получение необходимых социальных и политических прав. Перенесем эту форму на больший масштаб, и мы обнаружим нации «социально активные» и нации «социально пассивные».

Но тогда, при непрекращающемся сепаратизме общества и всего человеческого сообщества в целом, не получит ли международное навязывание своей культуры, своего видения мира еще большие и глубокие проявления, чем это даже имеет место сегодня? В качестве примера мы все же укажем, что космологическая культура, одним из видов которой была культура земледельческая, предполагала совсем иное содержание в этом отношении двух лиц (потребитель – производитель), где отсутствовало главное – рыночная экономика и все увеличивающиеся потребности общества. Только в этих условиях продукт труда и мог получить гармоничное выражение индивидуальности и потребления, при наличии, конечно, определенной системы нравственных ценностей, таких, как религиозных истин.

Не меньшие сомнения вызывает и тезис об окончании общественных конфликтов на почве потребления, поскольку, надо признать, автор допускает одну серьезную методологическую ошибку: он берет в расчет только нынешнее состояние вещей и нынешний уровень социального обеспечения. Сравнительно с сегодняшним предполагаемый уровень необычайно высок (согласимся с этим для упрощения задачи). Но как только общий уровень социального (или материального – в данном случае эти термины отождествляются) повысится, а дифференциация общества увеличится, мы получим новый вид внутриобщественного противостояния, который неизвестно чем закончится. В отношении тезиса о «международной помощи» и применении повсеместно высокотехнологичных средств производства мы можем выразить те же сомнения, что и при оценке их использования по проблеме охраны окружающей среды. В обществе, где действуют частные интересы, но отсутствуют единые нравственные нормы, а сама личность признается только в период своей социальной активности, трудно понять, почему устаревшие технологии не могут быть использованы вне пределов, например, США.