Церковь и политический идеал

Да, легко быть «прогрессивным», желая решать внутренние дела и развивать благосостояние других народов за счет русской крови, обильно полившей поля сражений. Притом что сама Россия обычно ничего не получала, довольствуясь статусом старшего жертвенного брата, Третьего Рима. Как будто и в самом деле вся проблема «Восточного вопроса», вся цель нашей внешней политики на Балканах сводилась лишь к обеспечению независимости и единства славянства[923].

Как выяснилось буквально в течение одного столетия, и Россия вполне мыслима без славянства, и, главное, славянство вполне мыслимо без России. Да, болгары – наши «братья», и легко согласиться с тем, что именно «ужасы и страдания, вынесенные несчастным болгарским народом, вынудили Россию к войне (Русскотурецкой 1877—1878 гг. – А.В.)». Но как забыть, что обе мировых войны эти «братья» провели в стане наших врагов? Остальные – поляки, чехи, словаки, словенцы и т.д. также не часто вспоминали об узах дружбы и религиозных связях, неизменно выставляя вперед собственные национальные интересы. И лишь мы, влекомые идеей Третьего Рима, внушили себе обязанность помогать всему миру, забыв о собственном доме.

Так было уже при «раннем» Алексее Михайловиче, чей имперский вектор внешней политики очевидным образом многое вобрал в себя из «третьеримской» идеи и находился под явным влиянием патриарха Никона. Царь восторженно писал восточным патриархам, что принял на себя обязательство, если Богу будет угодно, принести в жертву свое войско, казну и даже кровь свою для их избавления[924]. Едва ли, конечно, такой пассаж можно назвать мудрым и тем более практичным. Впрочем, эти слова из уст 23‑летнего молодого человека, еще неопытного в государственных делах, вполне объяснимы и простительны.

Но так было и позднее, вплоть до 1917 г., когда более взрослые и поднаторевшие в дипломатических баталиях люди втягивали Россию в войны, не дающие ей непосредственных внешнеполитических выгод. Зато поля сражений щедро усыпались русскими косточками без имени и счета. Не удивительно, что М.О. Меньшиков (1858—1918) некогда обронил по этому поводу: «Наша политика так же кустарна, как и наша промышленность». И кто станет отрицать, что, как правило, действия нашего правительства за малым исключением (как до Октября 1917 г., так и после) «ограничиваются глухими интригами, мелкими победами, фальшивыми триумфами»[925]. Результат не замедлил себя ждать…

…Невольно вспоминается злосчастная «атака бригады легкой кавалерии» под Балаклавой 25 октября 1854 г. в ходе Крымской войны (1853—1856), когда два полка британских кавалеристов вследствие ошибок своего командования попали под огонь русской артиллерии и прекратили существование. Этот день до сих пор считается «черным днем» в истории английской армии. Как рассказывают, французский генерал, очевидец атаки, произнес историческую фразу: «Это безумие, а не война!» Хотя счет потерь в действительности был невелик: специалисты отмечают, что погибло 156 человек, 122 было ранено, а также было убито… 335 лошадей (!). Мы, потерявшие в ту же войну более 24 тысяч убитыми, около 100 тысяч ранеными и умершими от ран, часто ли вспоминаем эти жертвы?! Тут уж не до лошадей…

Раньше было:

Изнеможённый он в борьбе

До капли в душу влил отраву,

Себя, и честь, и долг, и славу —

Все в жертву он отдал…

А.С. Грибоедов

После стало:

Я хату покинул,

Пошел воевать,

Чтоб землю в Гренаде

Крестьянам отдать.

М.А. Светлов

Поразительно, как «славянофильский» алгоритм мысли и внешней политики оказался заимствованным в отдельные периоды советской власти, когда «третьеримская» идея преобразовалась в учение о грядущем коммунистическом обществе, а затем «социалистическом лагере». Ради реализации очередных мифов СССР легко тратил деньги, поддерживая всех и вся в надежде на то, что образовавшийся союз социалистических государств положит основу для последующего преобразования мира.

Здесь опять, хотя и в новой редакции, проявлялись «третьеримские» идеи – нелепые, романтичные и нереализуемые. Мы бессчётно направляли деньги в Африку, Чили, Китай, Вьетнам, Болгарию, Чехию, Венгрию и далее по списку, не заботясь о том, что советские граждане едва ли могут считать свой быт устроенным. Но в итоге разрушили собственное жилище, не снискав уважения среди безответных «братьев», с удивлением взиравших на людей, забывших, что в политике нет друзей. «Хату покинул», а потому – «оставляется дом ваш пуст» (Мф. 23: 38), все закономерно…