Церковь и политический идеал

Относительно «чистоты» нашей веры уже говорилось выше. Что же касается наших «предшественников», то едва ли измена византийцев Православию может быть отнесена к причинам падения Константинополя. Да и была ли она?! Как известно, ромеи в целом унии не приняли и вере отцов не изменяли. Потому, к слову сказать, еще на протяжении как минимум двух столетий при всех спорных вопросах наши пращуры неизменно обращались к восточным патриархам с просьбами разъяснить смысл того или иного догмата, канона или обряда.

Конечно же, гибель Византийской империи была обусловлена не мятущимся поведением греческих (впрочем, и русских тоже: подпись Суздальского архиерея стоит под униальными актами наравне с подписью будущего кардинала Римской церкви Исидора) епископов в Ферраро или Флоренции в 1439 г. Она была фактически предопределена куда более ранними и трагичными событиями: захват Константинополя в 1204 г. крестоносцами и разрушение византийской государственности, ежегодные, в течение многих столетий, войны с турками и болгарами, а затем с сербами и венграми, резкое оскудение казны, внутренние нестроения и т.д. Но, к слову сказать, именно в эти последние десятилетия существования Византии идея христианского монархизма заиграла во всем своем блеске. Никогда ни до, ни после этого царская власть в глазах рядовых греков не излучала столько жертвенности и благородства, переливаясь всеми цветами радуги.

Кроме того, попутно возвращаясь к самой идее унии Рима и Константинополя, нельзя не заметить, что все без исключения Византийские императоры с 1204 г. до дня ее падения являлись униатами, т.е. сторонниками примирения с Римом. При этом трое из них – св. Иоанн Дука Ватац (1221—1254), св. Мануил II (1391—1408) и св. Константин XI Палеологи (1449—1453) были прославлены Церковью, несмотря на их «униатство». Поэтому данные доказательства никак нельзя рассматривать из общих соображений.

В самый раз теперь пройтись по нашим «преимуществам». Русская монархия явила, безусловно, блестящий ряд личностей самого высокого уровня и образа жизни. Но едва ли ктото будет оспаривать тот факт, что в России восшествие на царский престол чуть ли не автоматически приравнивалось к вручению смертного приговора. И многие русские самодержцы были либо убиты конкурентами и революционерами, либо лишились престола вследствие заговоров и бунтов.

Счет откровенным убийствам (если мы говорим о царях, а не о великих князьях) открыл Феодор Борисович Годунов (1605), растерзанный пьяной толпой. Затем был Лжедмитрий I (1605—1606), над трупом которого народ глумился 3 дня. Василий IV Шуйский (1606—1610) был насильно лишен власти и пострижен в монахи. По мнению специалистов, царь Петр Великий (1682—1725), едва не потерявший власть в борьбе со своей единокровной сестрой царевной Софьей Алексеевной (1657—1704), был отравлен вследствие заговора, душой которого стали англичане. Император Иван VI (1740—1741) был насильственно лишен трона и умер в заточении. Петр III (1761—1762) погиб вследствие заговора. Его сын император Павел I (1796—1801) разделил участь своего отца. Император Николай I (1825—1855), как полагают, также был отравлен. Александр II (1855—1881) погиб вследствие взрыва бомбы. Александр III (1881—1894), великий «миротворец Европы», силач с богатырским здоровьем, как полагают, отравлен. Участь царястрастотерпца Николая II (1894—1917) и его святого семейства известна.

Существовали и другие теории, пытавшиеся доказать преемственность Москвы от Византии. Правда, и они едва ли могут быть признаны состоявшимися. Общеизвестно, что некогда блистательная Византия никаким Вторым Римом себя не считала. Для ее граждан, которые в течение христианского тысячелетия неизменно называли себя римлянами («ромеями»), их держава являлась вечным Римским государством, некогда возникшим на берегах Тибра. Хотя к моменту его падения в 1453 г. это были уже берега Босфора, а этнических латинян сменили в массе своей этнические греки, уже несколько столетий благополучно забывшие латынь и выражавшиеся исключительно на языке Гомера и Аристотеля. Согласимся: странно говорить о преемственности Москвы с предыдущими «Римами», если второй член в этой связке ничьим преемником себя не признает.

Но в послании старца Филофея находят и «второй рубеж», который использовали многие патриотические русские мыслители. Искренние приверженцы Третьего Рима, они горячо приводили доказательства того, что, несмотря на некоторые нестыковки, Москва все же объективно считается преемником Византии. Здесь – и имперская ширь обоих государств, и кровное родство Рюриковичей и Романовых от императорских династий Второго Рима.