Церковь и политический идеал

Идея свободной личности, мерилом и универсальным ограждением интересов которой выступает право (закон), лишается своей содержательности и утрачивает основополагающее значение для доктрины индивидуализма, если мы проигнорируем вопрос о цели всемирноисторического развития человеческого общества, то, к чему следует стремиться. Что это за развитие, результат которого не определен?

Представление о прогрессе, поступательном движении истории от низших форм к высшим оправдывает себя лишь в том случае, когда присутствует убежденность в возможности достижения неких высших форм общественной организации. В противном случае, как легко убедиться, утрачивается сам критерий оценки, не с чем становится сравнивать бывшие и нынешние исторические события, невозможно определить значение тех или иных политических, правовых и социальных институтов, которые порождал гуманизм и либерализм.

Как известно, в общих чертах цель этих учений определена достаточно ясно: общество социальной справедливости и социального благоденствия, где потребности человека смогут, наконец, получить наивысшее удовлетворение. В крайнем случае, где будут заложены основы такого социального строя, при котором создадутся условия их удовлетворения, где индивидуальная свобода сможет реализовать себя наилучшим способом[930]

.

Хотя видение общественного идеала разнится между собой – от утопий, предельно конкретных по своему содержанию, до дискретных гипотез, где стремление к цели едва ли не подменяет ее саму, относительно интересующего нас вопроса это – частности. Существенным является другое: убежденность в первую очередь в самой возможности гармоничного построения общества на началах индивидуальной свободы, права и принципах социальной справедливости. Вера в то, что в условиях свободного рынка, конкуренции, правовых гарантий, закрепляющих «права человека», при наличии демократических институтов личная инициатива и свободное общество смогут принципиально (а, быть может, и окончательно) разрешить основные политические и социальные противоречия как прошлых, так и нынешних дней.

Самодостаточность этих начал такова, что сравнительно с ними становятся ненужными, малоинтересными и даже вредными некоторые формы, которые сопровождали человечество в течение тысячелетий его существования. В частности, достижение правового и социального идеала становится возможным только при принципиальном отрицании национальных основ (в любых проявлениях) во имя общечеловеческих ценностей. Если свобода личности есть главным образом социальноправовая и экономическая категория, то и определять ее нужно не только качественно и количественно (по реестру прав и свобод, закрепленных законодательно и государством реально обеспеченных), но и по территориальному признаку.

Почему «свободы», отстаиваемые гуманизмом, должны быть реализованы в отношении – в идеале, конечно, – любого лица и в любом месте? Потому, что человек везде одинаков. Кроме того, он потенциально может восхотеть реализовать свою свободу в любых условиях и в каком угодно государстве. Если все счастье человека – в его руках, если он и есть двигатель прогресса и великий преобразователь Вселенной, то стремление придать социальному идеалу, демократизму и «правам личности» общепланетарные масштабы (а в перспективе – космические) выглядит вполне последовательным. Если правовая норма закрепляет то, что разумом определено как «наилучшее», то разве можно разум ограничивать какимито внешними условиями? Здесь присутствует один неизменный критерий: способствуют ли условия развитию демократизма и гуманизма или нет. В результате и свобода, и право, и принципы социальной справедливости приобретают устойчивые космополитические черты.

Национальное с этих позиций воспринимается как «отжившее», «закостенелое», «замкнутое», «ограниченное». Плохим является национальное государство, потому что даже при всех демократических институтах, которые в нем функционируют, оно имеет свои самостоятельные интересы. Национальные границы сдерживают частную инициативу, волейневолей ограничивают свободу личности и, главное, экономическую ее составляющую, препятствуют общественным связям и формированию единого рынка. Плохим является и национальное право, потому что оно, в сущности, выросло из местных обычаев, нравов и содержит в себе массу рудиментов, несовместимых с идеей свободы и справедливости в современном понимании этих терминов.

Не отвечает запросам пытливого ума гуманиста и национальный дух, где превалируют свои традиции. Сравнительно с общечеловеческими ценностями они выглядят ограниченными и устаревшими, «цепляние» за них может являться основой межнациональных конфликтов. Международное, а вернее – интернациональное общение, говорят нам, лишено этих предрассудков, основано на незыблемых и единых нравственных ценностях, выработанных человечеством за тысячелетия своего существования, доступных любому сознанию, любому человеку с каким угодно цветом кожи.