Циркач

Сквозь сплошную стену из гостей на секунду промелькнула официантка с подносом. «Эй! Сюда, прошу!» – крикнул Коля. Но его детский голос затерялся в беспрерывном гуле толпы. Он встал на цыпочки и начал размахивать руками, пытаясь привлечь внимание официантки. Тут сзади толкнул кто-то из гостей, так что он чуть не упал. «Осторожно, зашибете ребенка», – раздался над ухом сердобольный женский голос. «Прости, малыш, – обернулся толкнувший Колю мужчина в очках, – иди к маме, а то тебя затопчут здесь», – он участливо, с искренней заботой приобнял его за плечи и направил к центру зала, подальше от толпы.

У Коли внутри поднялось негодование. Мало того, что его опять – четвертый раз за день! – приняли за ребенка, так еще и оттеснили от официантки с шоколадом. Теперь она ходила вне досягаемости. Он хотел крикнуть мужчине, что он вовсе не ребенок, но внезапно стихла музыка, и по залу прошел тихий ропот гостей.

В центр зала вышел отец: в комиссарской форме, с жесткой военной выправкой, высокий и несгибаемый, как всегда. Следом за ним мама: мягко-округлая, широколицая, в добротном льняном платье до самых щиколоток. На ее лице сияла необычайная улыбка предвкушения – мама вообще редко улыбалась. У нее от отцовской нервной службы и дурной ленинградской погоды совершенно испортился характер. Она часто жаловалась на боль в спине, стала плаксивой и «негативно смотрела на жизнь», чем портила картину счастья. Отец цыкал на маму при всяком случае, ведь жена члена ВКП(б) не должна быть таким несносным ипохондриком, ее долг улыбаться и развлекать гостей. Но в ту минуту по маминой улыбке Коля понял: сейчас случится нечто приятное, чем родители гордятся от души, не по одной только службе.

– Давайте поздравим молодых! – начал отец.

В зале усилился гул, и вокруг появились восторженные восклики. Петя с Ириной вышли к родителям и встали рядом. Петя улыбался, а Ирина смотрела на гостей уставшим и высокомерным взглядом. Но Коля про себя отметил, что она все равно красавица, и замужество ей к лицу. Она как-то разом повзрослела, став женой. Их с Петей вкусы похожи. Девушки, которые привлекали его внимание, походили на Петину невесту: слишком заносчивые, холодные, но изящно сложенные, как фарфоровые статуэтки в семейном буфете. «Хорошо пристроилась», – услышал Коля язвительный шепот из зала.

Он не первый раз слышал упреки в сторону Ирины, обвиняющие ее в расчетливости. Похожие слова говорила и мама. Может, в чем-то она права: быть женой капитана Красной Армии и невесткой военного комиссара – все равно что оказаться в теплом бункере в бурю. Выгодно, надежно и спокойно, насколько возможно в военном положении. «Когда я вышла за твоего отца, он был беспартийный. Удобства достигали сами», – гордо поджимала губы мама, намекая, что невестка придет на готовое. Но Коля не думал про Ирину плохо, ведь у выгоды есть обратная сторона: зависимость. Куда бы ни уехал Петя, жена последует за ним, ей придется сорваться с насиженного места, бросить родителей и работу, привыкать к новому жилищу. Пока молодоженам дана отсрочка. После свадьбы они поживут в одной из просторных комнат, в семейной квартире Скворцовых на Лиговском. Когда Коля думал об уютном счастье Пети и Ирины, ему тоже хотелось влюбиться, хотя бы нарочно, чтобы не быть сейчас одному.

Гости поздравляли молодоженов и оставляли на столе подарки: продукты, иногда нужные в быту вещи, посуду и постельное белье. Кто-то подарил керосиновую лампу. Коля слушал поздравительную речь отца и поглядывал на Ирину. Какая же она важная и деловитая! Неужели правда любит Петю? Или притворяется? «Вот бы и меня кто-то полюбил», – подумал Коля. У него опять заворчало в животе от голода. Он решил держаться поближе к маме на случай, если снова будут разносить еду. Ему хотелось озорничать, бегать по залу, только бы его заметили, но тогда мама застыдилась бы перед гостями, а Коля боялся ее огорчить. Поэтому он лишь выглядывал тихонько из-за ее спины: что происходит вокруг?

Из толпы показался профессор Маевский с женой. Она держала в руке белый конверт – конечно, с деньгами. Щедрого одаривания молчаливо ждали от их семьи, словно само собой разумелось, что они должны вложиться в свадьбу. Маевские подошли вплотную к отцу и маме. Мужчины пожали друг другу руки, женщины чинно, без особой приятности, обнялись. Будущая Петина теща передала конверт и легко кивнула: «Дополнительно, на расходы», и было слышно в ее тоне, что до семьи жениха она снисходит. Коля тайком улыбнулся, представив, как бесится от ее ужимок гордый отец и чего ему стоит помалкивать, слушая колкости. Ведь закуски, и танцы, и даже халтурщики-музыканты без Маевских им не по карману, хоть и живут лучше знакомых и соседей, а профессуре не чета. Иннокентий Борисович начал расспрашивать отца про службу, но разговор не заладился, и они оба отвернулись. Тогда Маевская перевела беседу на неисчерпаемую, как погода, тему: на детей.

– Как поживает ваш младший сын? Он, кажется, учится в музыкальном?