Цирцея

Я смотрела, как она танцует, как изгибаются, будто крылья, ее руки, а сильные юные ноги наслаждаются движением. И думала: вот как смертные обретают славу. Прилежно упражняются, взращивают свои умения подобно садам, пока они не заблистают под солнцем. Но у богов, рожденных из ихора и нектара, мастерство пробивается само, на кончиках пальцев. Поэтому они обретают славу, доказывая, что могут портить: разрушая города, развязывая войны, порождая бедствия и чудовищ. От наших алтарей поднимается дым и ароматы, такие тонкие. А после остается лишь пепел.

Легкие ноги Ариадны снова и снова пересекали площадку. Каждое движение было прекрасно, словно она преподносила самой себе подарок и улыбалась, принимая его. Мне хотелось подойти, схватить ее за плечи. И сказать: что бы ты ни делала, не будь такой счастливой. Пламя навлечешь на себя.

Но я ничего не сказала, пускай танцует.

Глава одиннадцатая

Когда солнце коснулось дальних полей, за Ариадной пришли стражники. Царевну требуют к себе родители. Ее увели, а меня проводили в мою комнату. Каморку по соседству с помещениями для слуг. Меня хотели оскорбить, разумеется, поселив здесь, но мне, напротив, нравились некрашеные стены, на которых отдыхал глаз, и узкое окно, куда попадал лишь осколок беспощадного солнца. К тому же в комнате было тихо – слуги знали, кто в ней, и прокрадывались мимо. Сестра-колдунья. Они приносили еду, пока меня не было, и забирали поднос, только когда я уходила снова.

Я легла спать, а на следующее утро за мной пришел Дедал. Он улыбался, стоя в дверном проеме, и я невольно улыбалась в ответ. Вот за что чудовище можно было поблагодарить: неловкость между нами рассеялась. Вслед за ним я спустилась по лестнице в извилистые коридоры под дворцом. Мы шли мимо хранилищ с зерном, кладовых, где стояли рядами пифосы – большие глиняные сосуды, в которых хранились изобильные дворцовые запасы масла, вина и ячменя.

– А что сталось с белым быком, ты знаешь?

– Нет. Когда у Пасифаи начал расти живот, бык исчез. Жрецы говорили: это последнее его благодеяние. Сегодня я слышал, как кто-то сказал, что чудовище – дар богов и благодаря ему мы будем процветать. – Дедал покачал головой. – Они не то чтобы глупцы, просто меж двух скорпионов оказались.

– Ариадна другая, – заметила я.

Он кивнул:

– Я возлагаю на нее надежды. Ты слышала, как решили назвать эту тварь? Минотавр. Десять кораблей отправятся в полдень, чтоб известить об этом, и еще десять – завтра.

– Умно. Минос признает его и, вместо того чтобы предстать рогоносцем, делит славу с моей сестрой. Становится великим царем, что порождает чудовищ и называет их в свою честь.

Дедал крякнул:

– Именно.

Мы подошли к большой кладовой, куда поместили новую клетку для Минотавра. Она была шириной с корабельную палубу, в половину палубы длиной и выкована из серебристо-серого металла. Я потрогала прутья решетки, гладкие и толстые, как молодые деревца. От них пахло железом, а чем еще – я не поняла.

– Это новый материал, – объяснил Дедал. – Работать с ним сложнее, зато он крепче. Но даже он не сможет вечно сдерживать это существо. Оно уже невероятно сильное, а ведь только родилось. Однако благодаря этой клетке у меня будет время изобрести что-нибудь подолговечнее.

За нами следом шли солдаты и несли старую клетку – на жердях, чтобы к ней не приближаться. С лязгом они поставили ее на дно новой клетки и исчезли – быстрее, чем смолкло эхо.

Я приблизилась, опустилась на колени. Минотавр вырос, его распухшая плоть вжалась в металлические прутья. Теперь, когда он очистился от утробной жидкости и обсох, грань между быком и человеком проступила отчетливее, словно какой-то безумец пришил ребенку отрубленную телячью голову. От него пахло несвежим мясом, а по дну клетки гремели длинные кости. Я ощутила приступ тошноты. Какой-то критский узник.

Существо смотрело на меня огромными глазами. Оно встало, подалось вперед и принюхивалось, раздувая ноздри. А потом пронзительно и возбужденно завыло. Оно вспомнило меня. Мой запах и вкус моей плоти. Открыло свой широкий рот, как птенец, просящий еды. Еще.

Я не упустила момент: произнесла заклинание и, просунув руку сквозь прутья, вылила зелье прямо в раскрытую глотку. Существо поперхнулось, навалилось грудью на решетку, но взгляд его уже менялся, ярость угасала. Не сводя с него глаз, я вытащила руку. Услышала, как Дедал глотнул воздуха. Но существо на меня не бросилось. Его напряженные руки и ноги обмякли. Я подождала еще немного, а затем разомкнула замок и открыла клетку.

Минотавр шаркнул ногой, под ней загремели кости.

– Все хорошо, – тихо сказала я, уж не знаю кому – себе, Дедалу или Минотавру. Медленно протянула к нему руку. Ноздри его раздулись. Я дотронулась до его руки, он удивленно фыркнул, но и только. – Выходи, – шепнула я, и он вышел, пригнувшись и запнувшись слегка, когда протискивался в маленькую дверцу. Поднял голову, выжидательно, почти ласково посмотрел на меня.