Цирцея

Мой брат, назвала его Ариадна. Но это существо предназначалось не для семьи. Минотавр был победой моей сестры, воплощением ее честолюбия и плеткой, чтобы Миноса стегать. А что взамен? Никому он не станет ни другом, ни любовником. Никогда не увидит солнца и шагу по своей воле не сделает. Не будет у него ничего и никогда, лишь тьма, ненависть да острые зубы.

Я взяла старую клетку и отошла. Минотавр, склонив голову набок, с любопытством наблюдал, как я удаляюсь. Я закрыла дверцу клетки, и ухо его дернулось, когда лязгнул металл. Придет пора урожая, и он взревет от ярости. Вцепится в прутья решетки, пытаясь их разломать.

Дедал испустил тихий вздох.

– Как тебе это удалось?

– Он наполовину зверь. А я всех животных Ээи приручила.

– Кто-то может снять это заклятие?

– Только я.

Мы заперли клетку. Все это время существо наблюдало за нами. Теперь замычало, потирая рукой мохнатую щеку. А потом мы захлопнули деревянную дверь кладовой и больше ничего не видели.

– А ключи?

– Хочу их выбросить. Когда придется перемещать его, просто разрежу решетку.

Мы пошли обратно извилистыми подземными ходами, поднялись в верхние коридоры. В зале с расписными стенами гулял ветерок и воздух был прозрачен. Вокруг прогуливались аристократы приятного вида, шепотом о чем-то секретничали. Знали они, что обитает там, у них под ногами? Узнают.

– Вечером будет пир, – сказал Дедал.

– Я не пойду. Хватит с меня критского двора.

– Так ты скоро уезжаешь?

– Это уж как царь и царица соизволят, корабли им принадлежат. Но вряд ли я надолго задержусь. Минос, наверное, обрадуется, когда на Крите станет одной колдуньей меньше. А я с удовольствием вернусь домой.

Так оно и было, хотя здесь, в изукрашенных коридорах, мысль о возвращении на Ээю казалась странной. Ее холмы и берег, мой каменный домик с садом представлялись такими далекими.

– А я должен показаться вечером, – сказал Дедал. – Но надеюсь уйти под благовидным предлогом, прежде чем сядут за стол. – Он замялся. – Богиня, я дерзок, знаю, но не окажешь ли честь поужинать со мной?

* * *

Он попросил прийти, когда взойдет луна. Комнаты Дедала располагались в противоположной от комнат моей сестры части дворца. Не знаю, удача здесь была или замысел. Плащ он надел изысканнее прежнего, но обуваться не стал. Дедал повел меня к столу, налил шелковично-темного вина. На столе стояли блюда, полные фруктов и соленого белого сыра.

– Как пир?

– Я рад был уйти, – раздраженно ответил Дедал. – Они пригласили певца, чтоб поведал славную историю рождения человекобыка. Очевидно, он спустился со звезды.

Из соседней комнаты выбежал мальчик. Лет четырех, пожалуй, хотя я тогда не умела еще точно определять возраст смертных. Его черные волосы, густые и буйные, вились вокруг ушей, а руки и ноги были еще по-детски округлыми. Милее лица, чем у него, я не видела, даже у богов.

– Мой сын, – сказал Дедал.

Я уставилась на него. И предположить не могла, что тайна Дедала – ребенок. Мальчик преклонил колено, словно маленький придворный.

– Благородная госпожа, – проговорил он тоненько, – добро пожаловать в дом моего отца.

– Благодарю тебя, – сказала я. – А ты хороший сын своему отцу?

Он серьезно кивнул:

– О да!

Дедал рассмеялся:

– Не верь ни единому слову. С виду он слаще сливок, но делает что хочет.

Мальчик улыбнулся отцу. Видно, они часто так шутили.

Он остался ненадолго, пощебетал об отцовской работе, о том, как отцу помогает. Принес свои любимые клещи и, умело их ухватив, показал, как подносит к огню и не обжигается. Я кивала, но на самом деле наблюдала за его отцом. Лицо Дедала помягчело, как спелый фрукт, взгляд засиял, стал умиротворенным. Прежде я не думала рожать детей, но теперь, глядя на него, на миг представила себя матерью. Будто увидела, заглянув в колодец, как глубоко внизу блеснула вода.

Моя сестра, конечно, такую любовь распознала вмиг.

Дедал положил руку сыну на плечо:

– Пора спать, Икар. Пойди разыщи няню.

– Ты придешь поцеловать меня на ночь?

– Конечно.

Мы смотрели, как он уходит, задевая маленькими пятками края слишком длинного хитона.

– Красивый, – сказала я.

– Похож на мать, – ответил Дедал и, прежде чем я успела спросить, добавил: – Она умерла во время родов. Хорошая женщина. Я, правда, недолго был с ней знаком. Твоя сестра устроила наш брак.

Значит, не так уж я и ошибалась. Наживку на крючок моя сестра насадила, но рыбу поймала иным способом.

– Мне очень жаль, – сказала я.

Он склонил голову:

– Нелегко мне, должен признать. Я стараюсь как могу быть ему и отцом и матерью, но, вижу, он чувствует нехватку. Обо всякой встречной спрашивает: ты на ней женишься?

– А ты хотел бы?

Он помолчал немного.

– Пожалуй, нет. Чтобы помыкать мной, у Пасифаи и так уже есть предостаточно, да я и вообще бы не женился, если б она не настояла. Я знаю, что никудышный муж, ведь я счастливее всего, когда руки заняты работой, а домой возвращаюсь поздно, весь грязный.

– В этом колдовство и изобретательство схожи. Из меня годная жена тоже вряд ли выйдет. Правда, и женихи не ломятся в дверь. Чародейки, впавшие в немилость, явно не пользуются спросом.

Он улыбнулся: