Цивилизация классического ислама

Иногда назначение наследных принцев сопровождалось дополнительными декларациями, которыми каждый из них обязывался уважать принятое решение и соблюдать его условия. Так случилось, например, когда Харун ал-Рашид, решивший разделить власть между двумя сыновьями, будущими ал-Амином и ал-Мамуном, произвел настоящий раздел империи, предоставив ал-Мамуну ее восточную часть, которую тот должен был сохранить после восшествия брата на престол. Чтобы в таком случае придать большую торжественность декларациям, акты, заверенные свидетелями, выставлялись внутри Каабы в Мекке. Такая клятва связывала стороны нерушимо, и лишь в исключительных случаях наследники освобождали правоверных от ранее принятого обязательства.

Приняв в такой форме присягу, халиф продолжал и далее регулярно выслушивать клятвы от членов своего окружения. Говорят, во времена ал-Мансура «сподвижники» халифа каждое утро являлись к нему с приветствием. Позднее халиф взял за правило давать аудиенцию только дважды в неделю, но принцип церемонии остался прежним. Характер этих аудиенций, о которых нам мало что известно, по-видимому, постепенно менялся с VIII по X в. По мере того как халиф терял интерес к управлению и перекладывал свои функции на вазира, аудиенции становились все более торжественными и одновременно менее важными для жизни империи.

Первое время, по-видимому, такого рода собрания давали халифу определенные сведения, он мог, например, побеседовать с тем или иным придворным, желающим получить в управление провинцию; возможно, именно тогда он разбирал жалобы. Однако аудиенции быстро свелись к церемониям назначения и приема наместников, военачальников или иноземных послов. Ни один провинциальный наместник не мог вступить в должность, если не прошел торжественного акта назначения и лично не принял от суверена белый штандарт как символ власти. Предводители победоносных войск также должны были быть приняты своим повелителем и получить от него знаки отличия, на которые могли претендовать: венцы и пояса, инкрустированные камнями, к которым в известных случаях добавлялись цепи, браслеты и церемониальные седла. Вероятно, вазир тоже торжественно назначался халифом. Мы знаем, что, избранный и назначенный, он препровождался в свои покои сановниками, составлявшими его почетный эскорт, а халиф по этому случаю осыпал его подарками, в том числе парадными одеждами и изысканными яствами. Такие же подарки и наполненные золотом или серебром кошельки могли вручаться любому, кого суверен желал вознаградить, но особыми халифскими щедротами были прежде всего «почетные платья», иногда отороченные мехом, расшитые золотом, с именами и титулами суверена, и изготовленные специальными официальными мастерскими, тиразами.

Добавим, что исключительные аудиенции для лиц других категорий могли быть даны халифом, например, когда он желал торжественно провозгласить символ веры. Зато халиф не председательствовал обычно в верховных судах, поручая представительство вазиру, а в важных случаях ограничивался тем, что присутствовал на процессе скрытый занавесом.

Для обычных аудиенций требовалось платье, регламентированное, по-видимому, в эпоху, когда халифы имели резиденцией Самарру. Для военных и секретарей это была короткая куртка персидского происхождения, именуемая каба, которую можно увидеть, например, на фресках дворца Л ашкари-Базар. Только кади разрешалось надевать длинное платье, так называемое

дурраа, и головное покрывало, или тайласан,

которое секретари носили в повседневной жизни. Все эти одежды при аббасидском дворе были черного цвета, ибо черный изначально был официальным цветом режима, связанным, несомненно, с мессианским характером прежнего революционного движения и противостоящим белому, принятому в свое время Умаййадами и сохраненному эмирами и халифами Кордовы. Что касается наряда его величества халифа, то он известен нам преимущественно по образцам начала X в. Суверен тогда тоже носил короткую куртку; на голове у него был высокий колпак, именуемый калансува, иногда дополняемый тюрбаном; на ногах — короткие сапоги, по-видимому в подражание императору Византии; кроме того, он был снабжен знаками суверенитета, представленными мантией Пророка, а также его саблей и жезлом, и имел перед собой экземпляр Корана, скопированный по приказу халифа Усмана; эта последняя деталь, несомненно, должна была показать увлекающимся сектантскими доктринами эмирам, что он соблюдает строгое правоверие.