Цивилизация классического ислама

В свою очередь, духовные лица получали суммы намного ниже. Великий кади Багдада получал только 6 000 динаров в год, из которых сам должен был вознаграждать своего заместителя и десять помогавших ему юрисконсультов. Что касается людей из халифской гвардии, то их жалованье варьировалось между 100–500 динаров в зависимости от категории. Но денежное содержание воинов возросло в течение X в., тогда как оклады секретарей и кади скорее имели тенденцию к уменьшению; не следует забывать также, что каждый высокий чиновник и сановник содержал свиту и иной раз значительную гвардию на свои собственные доходы.

С другой стороны, чтобы оценить значительность этих доходов, необходимо знать, что 120 динаров в год считались в конце IX в. суммой достаточной, чтобы обеспечить существование одного человека, а на 360 динаров могла прожить целая семья. Во всяком случае, простые работники или слуги были всегда далеки от получения подобных сумм. Известен случай одного человека, нанятого лавочником для ведения счетов, который, кроме питания и одежды, получал полтора динара в месяц; а также случай лекаря, который посещал больных, беря по четверти динара за каждый визит.

Кроме того, огромный разрыв в уровне доходов и состояний объясняет существование в крупных исламских городах беспокойного бедного населения, по своему образу жизни приближавшегося к жителям убогих деревень, но гораздо более активного в плане политическом и религиозном. Этот плебс, состоявший главным образом из безработных или занимавшихся упомянутыми «низкими» ремеслами, в некоторых случаях проявлял себя с неистовой силой. Так случилось, например, во время осады Багдада ал-Мамуном в 812–813 гг., когда народ ввязался в схватку на стороне регулярных войск халифа ал-Амина: банды готовых на все, вооруженных чем попало молодых людей — их называли «голытьбой», свирепо набросились на захваченных врасплох осаждающих. Волонтеры, энергично бросившиеся в бой против государя, чьи политико-религиозные идеи они, несомненно, не одобряли, испытывали при этом глубокое презрение к богатым купцам, которые, со своей стороны, опасались их буйства и были готовы пойти на сговор с осаждавшими, лишь бы уберечь имущество. Фактически это были первые исторически засвидетельствованные представители «бродяг» (аййаров),

которые начиная с XI в. хозяйничали в городах Ирака и Ирана, где центральная власть уже потеряла свой авторитет, что фактически вело к нарастанию анархии и оппозиции аристократическим элементам. «Бродяги», близкие к мелким ремесленникам, тем не менее образовывали свои собственные группировки, одушевляемые идеалом солидарности, в основе которого, повидимому, была футувва — нечто вроде исламского рыцарства, получившего развитие с XII в. в связи с деятельностью мистических братств. Иногда, особенно в Иране, они создавали настоящие локальные ополчения и объединялись со знатью, чтобы сопротивляться внешним посягательствам; считается, что в IX в. организация подобного рода дала рождение небольшой династии Саффаридов в Систане. Но

аййары проявляли себя не только в противостоянии чужеземным захватчикам или в поддержке локальных и провинциальных бунтов, они участвовали и в политико-религиозных распрях, раздиравших города Ирака и Ирана в XI–XII вв., которые намного раньше начали волновать такую многолюдную и чувствительную к богословским спорам метрополию, как Багдад. Зато в Сирии доминировали более миролюбивые элементы — «молодые», или ахдас,

которые тоже смещали власть, когда она становилась слабой, но никогда не вызывали в стране столь серьезных беспорядков, как те, что свирепствовали восточнее.

Эти активные плебейские элементы позволили городам Востока в рамках ограниченной эпохи проявить относительную автономию, по мнению ряда историков напоминавшую ситуацию, характерную для городов того же времени в некоторых регионах Южной Италии. Делая подобные сопоставления, оправданные аналогичными политическими процессами, не следует забывать о разнице условий, существовавших в этом отношении в средневековом городе Запада и городе исламском, жители которого в своем стремлении к независимости использовали благоприятные обстоятельства, но не имели никакого легального средства выражения своих чаяний или определения своих общих интересов.