Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей

Этот период стал определяющим для ключевого нарратива. В Вавилоне плененные иудеи сохранили свои традиции, воспоминания и свитки. Так место храма заняло слово. С этого момента можно говорить о разных иудейских племенах как о еврейском народе. Пророки, такие как Иезекииль и Исаия, сформулировали нарратив, который объяснил страдания их народа: евреи нарушили свой договор с Яхве.

Именно тогда в Вавилоне, городе с тысячей языческих храмов, этот маленький плененный народ породил первую в мире полностью сформировавшуюся устойчивую монотеистическую религию: евреи объявили, что их Бог не самый лучший, а вообще единственный. Бог был не в храме, Он был повсюду. Он не имел физической формы и не нуждался в том, чтобы его в чем-то воплощали, – создание Его изображений, да и вообще любых изображений, считалось кощунством.

На основе истории своего народа евреи выковали религиозный нарратив, который смог вобрать в себя не только исторические события прошлого, но также и текущие, и грядущие события. В этом нарративе Бог заключил соглашение с Авраамом: его народ обретет собственную землю в обмен на то, что не будет поклоняться никаким другим богам. Во время исхода из Египта Бог обновил условия соглашения теми десятью законами, которые он огласил Моисею. Вместе евреи признали, что обязуются выполнять свою часть соглашения, что требовало нравственного поведения. Правила такого поведения описывались в манускриптах, которые человечество получало через пророков. Знающие ученые люди, раввины, умеющие толковать этот закон, превратились в лидеров общества, соперничавших со жрецами и в конечном счете занявших их место.

Иудейский нарратив отлично ложится на линейное восприятие времени, характерное для этого региона, и отражает апокалиптическое видение зороастрийцев, которое было распространено в Вавилоне в период Вавилонского пленения. В иудейском нарративе мир начался в момент творения и закончится Судным днем. Заратустра постулировал существование двух богов, добродетельного и злого. Иудеи настаивали на единственности Бога. Принцип зла сохранился в форме Сатаны, но был понижен до одного из божественных созданий. При этом Сатана служил ключевой цели. Его роль состояла в искушении праведников. Человек мог стать достойным небес, сопротивляясь соблазнам. Без Сатаны путь на небеса был бы (как сказал Роберт Фрост о вольном стихе) подобен игре в теннис без сетки.

Греция

Греки происходили из причерноморских степей. Этот народ говорил на индоевропейском языке и поклонялся богам, похожим на богов иранской и ранней ведийской культур: у греков были боги бури и неба, богиня земли и все остальные. В Греции эти высшие сущности трансформировались в действующих героев сказаний, и каждый из них обрел характер. Однако греки не представляли себе единой истории, которая началась яркой вспышкой и закончится концом всего. Для них мир был подобен скорее сборнику бесчисленных сказаний, больших и малых.

Кроме того, греческие боги родились в разное время и в разных местах материального мира. Бог солнца Аполлон, например, появился в городе Дельфы. Боги были могущественными, но не всемогущими. Неясные грандиозные силы ограничивали даже их существование. Зевс считался верховным богом, однако это не освобождало его от власти трех таинственных богинь мойр.

История мира возвращается к началу. В этом греки были близки к персам: боги-прародители дали жизнь богам-детям, затем неблагоразумно попытались их убить, а те дали отпор. Но та история закончилась давным-давно: прародители проиграли войну. Победившие молодые божества воцарились на горе Олимп. Да, греки считали, что у богов имелась своя «штаб-квартира», расположенная в определенном месте того же самого мира, который населяют люди. Можно было подняться к подножию Олимпа, посмотреть вверх и увидеть, где обитают боги. Они настолько напоминали героев драмы, что греки получали удовольствие, представляя себе, как они выглядят. Точно так же, например, поклонник художественной книги может представлять, какие актеры лучше всего подошли бы на роли ее персонажей. Действительно, греки почти с маниакальной страстью изображали своих божеств, в том числе в скульптуре, и все они весьма походили на людей.