Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей

Китайцы считали хунну примитивными варварами с севера, которые испокон веков совершали набеги на китайские деревни. Они говорили на одном из алтайских языков, совершенно не похожем на те, что использовали сами китайцы. Образ жизни хунну был полной противоположностью образа жизни империи с ее развитым бюрократическим аппаратом, писаным правом, сетью дорог и почтовой системой. Именно для защиты от хунну ранние китайские царства возводили стены вдоль своих северных границ, а Первый император пожертвовал миллионом жизней, чтобы соединить эти отдельные оборонительные сооружения в Великую Китайскую стену. Даже когда Китай оказался раздроблен на враждующие царства, все они были похожи на членов одной семьи, борющихся за оставленное им в наследство поместье – за один мир, свою принадлежность к которому ощущали они все. Когда же китайцы сражались с хунну, они воевали не с родственниками – они воевали с абсолютно чуждым им миром.

Во II в. до н. э. китайский император и его советники нашли способ прижать варваров к ногтю. Они начали переговоры с другим объединением кочевых племен, которые населяли степи на западе и на юге. Племена юэчжи постоянно враждовали с хунну, вероятно, потому, что те и другие были скотоводами-кочевниками и их пастбищные территории частично совпадали. Ханьские стратеги решили, что могут убедить юэчжи заключить с Китаем военный союз и развязать между ними и хунну полноценную войну, играющую на руку империи.

Но хунну предугадали замысел китайцев – и в 176 г. до н. э. нанесли смертельный упреждающий удар. Они напали на юэчжи со своим 300-тысячным войском, против которого те смогли выставить всего 100 000 воинов. После устроенного хунну кровавого побоища юэчжи бежали со своих земель – и исчезли.

Но куда они делись? Через 38 лет после катастрофы китайское правительство снарядило экспедицию на их поиски. Поскольку предприятие считалось слишком опасным, чтобы рисковать кем-то важным, главой был назначен мелкий придворный чиновник по имени Чжан Цянь. Бедному Чжану не удалось уехать далеко. Едва он со своим посольством оказался на территории враждебных хунну, те захватили его – и продержали у себя целых десять лет. Впрочем, жизнь в плену была довольно комфортной: Чжану дали в жены местную девушку, которая родила ему несколько детей; он кочевал вместе с племенем и стал почти «своим». Но, как только ему предоставилась возможность, он бежал. Правда, окно для бегства открылось в противоположную от Китая сторону – Чжан устремился в «великое неизвестное», лежавшее за пределами дальних пастбищ кочевников. Так он оказался в землях, где не ступала нога «цивилизованного человека».

И что же он нашел на самых дальних окраинах мира, сосредоточенного вокруг Китайской империи? Летучих мышей с человеческими лицами? Драконов? Дикарей, пожирающих человеческую плоть? Нет! Он обнаружил здесь такие же цивилизованные царства с густонаселенными процветающими городами, с великолепными зданиями вдоль широких мощеных улиц, со статуями, храмами, школами и библиотеками, с оживленными рынками, где торговцы бойко предлагали купить множество экзотических товаров из дальних стран.

На базарах этих городов, которые находились от Поднебесной так далеко, что бесстрашному китайскому путешественнику потребовалось десять лет, чтобы преодолеть длинный и опасный путь, Чжан, к своему изумлению, обнаружил ткани и бамбуковые трости, произведенные в Сычуани – провинции, расположенной так глубоко внутри Китайской империи, что о ней не слышали даже хунну. Товары текли из этого укромного уголка империи через Великую стену и земли хунну в чужеземные города, причем сами собой, без сопровождения людей вроде Чжана.

А там, где перемещались товары, непременно перемещались и идеи, потому что торговля подразумевает разговоры, расчеты, деньги, понимание относительной стоимости, переговоры и заключение сделок, долговременные отношения, обмен представлениями о богах, космосе, человеческой судьбе, а также о том, как должны вести себя мужчины и женщины, позволительно ли флиртовать с незнакомцами, как детям надлежит разговаривать со старшими, и о многом другом.