Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории

Формулировки автора выглядят несколько туманными, но не станем роптать: с приближением к полифуркационной фазе почти невозможно описывать гипотетические реалии будущего на языке настоящего…

3

Проблемы организационной сложности и ее дальнейшего роста вызывают еще более острые теоретические и практические коллизии, поскольку они связаны с перспективой растворения государств, национальных и региональных культур и прочих оснований макрогрупповой идентичности.

«Будут ли когда-нибудь отмирать национальные культуры? И если им предназначено отмереть, увидим ли мы, наконец, образ хорошего общества? Или это будет новый ад роботизированного однообразия?» – так формулирует вопросы американский социолог И. Валлерстайн [2001, c.147]. Ю.В. Яковец [2002] относится к такой перспективе крайне негативно и считает вопрос о том, смогут ли локальные цивилизации противостоять унифицирующему потоку глобализации, главным для футурологов.

Существенную помощь в концептуальных и идеологических спорах на эту тему способен оказать общесистемный закон иерархических компенсаций (закон Седова – см. раздел 3.3). Учитывая зафиксированные этим законом соотношения, логично ожидать, что совокупный рост социокультурного разнообразия будет сопровождаться его ограничением по каким-то базовым параметрам, наряду с ограничением естественного биоразнообразия.

Здесь уместно еще раз подчеркнуть, что на протяжении всей истории от палеолита до второй половины ХХ века по существу единственным механизмом объединения людей в солидарные коллективы служило противопоставление другим людям («они – мы»). Племена, этносы, государства, религиозные общности, политические партии, движения и коалиции строились на дискриминации людей и нелюдей, верных и неверных, своих и чужих. По этому принципу формировались и макрогрупповые (национальные, конфессиональные, классовые и проч.) культуры, будучи достаточно замкнутыми системами, препятствуя проникновению чуждых элементов и более или менее жестко ограничивая сферу применимости моральных и юридических норм.

Культурное разнообразие в значительной мере обеспечивалось конкуренцией, расколами, столкновениями и образованием дополнительных макрогрупповых различий. Вместе с тем рост социальной мобильности, динамизма и множественности контактов в Новое время обусловил встречные интегративные процессы. Большинство европейцев в XIX-XX веках принадлежали к пересекающимся макрогрупповым множествам и могли произвольно выстраивать идентификационные предпочтения: француз, католик, рабочий и т.д. Во второй половине ХХ века матрицы макрогрупповой идентичности умножились донельзя, включив гендерные, спортивные и массу других оснований солидарности.

В идеале все это должно бы было давно уже снизить остроту политических конфликтов. Но параллельно совершенствовались техники пропаганды и агитации, нацеленные на актуализацию и «эмоциональную накачку» одной из идентичностей (национальной, классовой, религиозной) и оттеснение прочих координат идентификации на периферию сознания.

Потрясающие успехи милитаристских идеологий ХХ века обусловлены не только внешними, «предметными» обстоятельствами – исчерпанием резервов экстенсивного развития и т.д. Важную роль сыграла динамизация социально-психологических процессов, интенсифицировавшая функциональные потребности. Иррациональная тяга к динамичным событиям, острым эмоциональным переживаниям и, соответственно, к «провоцированию неустойчивостей» особенно свойственна людям, выросшим в обстановке событийной насыщенности: они быстрее начинают испытывать тревогу и психический дискомфорт от пребывания в малособытийной среде. Это, конечно, только один, но не последний по значимости из факторов, повышающих массовую восприимчивость к политической агитации, поскольку последняя «рационализует» неосознаваемые стремления к динамическим событиям и острым переживаниям (см. разделы 2.7, 2.8).

К этой стороне дела мы далее вернемся. Пока же отметим, что, согласно закону иерархических компенсаций, сохраняющий сценарий XXI века связан, вероятно, с унификацией макрогрупповых культур, т.е. с отмиранием наций, государств, религий, социальных сословий (классов), по крайней мере, в их «классическом» виде. Компенсацией должен стать рост разнообразия микрогрупповых культур, формирующихся вне зависимости от географических, политических, языковых и прочих барьеров.

Для того чтобы считать микрогрупповой уровень высшим по отношению к макрогрупповому, имеются веские основания, связанные с критерием эффективности.