Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории

Э. Тоффлер [Toffler Al., 1980] указал на то, что с развитием сетевых структур размывается классическое различие между большинством и меньшинством. В близком будущем большинство станет складываться из многочисленных меньшинств, и это изменит характер профессиональной политической деятельности: ученый предвидит формирование временных «модульных» партий, отражающих гибкие групповые конфигурации, и выдвижение «мини-мажоритарных» политиков. Другие авторы добавляют, что образующийся в результате «мировой средний класс» уже формирует светские альтернативы традиционным религиозным верованиям [Coats J., 1994].

По статистическим прикидкам, в 2000 году люди, считающие себя верующими, составляли 80% населения Земли, однако доля таких людей сокращается [Шишков Ю.В., 2002]. Здесь, однако, приходится повторить, что растущая агрессивность религиозного и национального фундаментализма – реакция традиционного сознания на глобальную унификацию – несет с собой серьезнейшую угрозу первой половины XXI века.

Предупреждая против деморализующей паники по этому поводу, я обычно напоминаю об истории самой могущественной идеологии века предыдущего, гораздо более свежей, яркой, пассионарной и глобальной, нежели панисламизм, воинствующее православие и проч.

Еще в конце 50-х – начале 60-х годов не только активисты коммунистических партий и сотни миллионов сочувствующих им ждали грядущей победы пролетарских революций во всем мире: страх перед такой перспективой обуял многих противников марксизма. Газеты сообщали о приступах истерии, охвативших даже таких крупных деятелей, как сенатор-республиканец Б. Голдуотер: «Мы скорее погубим человечество, чем отдадим его в руки коммунистов!» Только самые проницательные аналитики предрекали тогда неизбежные расколы коммунистов на смертельно враждующие секты. Между тем этот процесс в 60–80-е годы свел на нет мотивационный запал и способность международного коммунистического движения к дальнейшей экспансии.

Склонность к внутренним размежеваниям, нетерпимость к малым различиям (которые быстро вырастают до драматических противоположностей) – родовая черта авторитарного сознания. Она воплощалась во всех религиозных и квазирелигиозных идеологиях и не раз уберегала мир от еще худших бед. Писатель-эмигрант М. Алданов заметил в 20-х годах: если бы русские большевики ненавидели буржуазию так же сильно, как они ненавидят друг друга, то капитализму действительно пришел бы конец. Это применимо и к современным религиозным лидерам.

Новые религиозные движения переживают пик пассионарности, за которым, вероятнее всего, последует истощение, выражающееся дроблением на враждебные друг другу секты. При нынешней динамике социальных процессов это не должно занять много времени. Спустя пару десятилетий «религиозный ренессанс» превратится в историческое предание, если… Если всплеск активности конфессиональных движений не успеет запустить технологический процесс самоистребления цивилизации через взрывы ядерных, химических объектов, использование биологического оружия, нанотехнологий и т.д. (см. раздел 2.1).

Возвращаясь к оптимальному сценарию, добавлю, что сетевая организация мирового сообщества могла бы решающим образом снизить остроту социальных противоречий за счет их умножения (типичный механизм эволюции систем!). Во-первых, включение каждого индивида в большое количество коммуникационных цепей и пересекающихся идентификационных множеств затрудняет дискретное деление на своих и чужих. Во-вторых, мышление, опосредованное компьютерными сетями, становится более объемным, многомерным и «мозаичным» (по терминологии А. Моля [1974], изучавшего влияние еще не компьютера, а телевидения).

Мозаичное мышление имеет свои достоинства и недостатки по сравнению с мышлением линейным, «книжным», но важно, что оно менее восприимчиво к замкнутым квазирелигиозным «идеологиям». Нельзя, правда, исключить и того, что идеологическое и пропагандистское мастерство пойдут в ногу со временем, адаптируясь к новым обстоятельствам.

4

Несомненно, глобальные сети повышают информационную емкость (когнитивную сложность, а также быстродействие) индивидуального и особенно совокупного социального интеллекта, а тем самым – его инструментальный потенциал. Эта тенденция вполне очевидно вписывается в комплекс выделенных эволюционных векторов, поэтому не будем не ней специально останавливаться. Тем более что она подводит нас к едва ли не центральному аспекту проблемы сохранения, значение которого подсказано гипотезой техно-гуманитарного баланса.

5

Согласно формуле /I/ (см. раздел 2.5), огромный инструментальный потенциал развивающегося интеллекта чрезвычайно снизит внутреннюю устойчивость цивилизации, если не будет компенсирован адекватным совершенствованием культурно-психологических регуляторов. Рассмотрим эту комплексную проблему в той мере, в какой ее обсуждение подготовлено предыдущими выводами.