Цурюк

Посовещавшись накануне в пивном погребке, Адольф с Германом решили, что рука провидения ведёт их прямиком к цели. Больше того, полезное совмещалось с приятным — у обоих давно чесались руки насовать в рыло настоящему еврейскому большевику. Хотя главное, разумеется — Бубен. С утра, осматривая место грядущей битвы, молодые пассионарии пришли к выводу, что первое слагаемое успеха — внезапность — под вопросом. Чтобы незаметно для жертвы пересечь площадь, требовалось прибегнуть к некоей военной хитрости. Сидя в церковном дворике и глядя на чинно снующих русских иерархов, Герман внезапно ткнул приятеля локтем в бок.

Пошептавшись пару минут, герои разделились: Адольф, припомнив все свои скудные познания в русском языке, подкараулил настоятеля храма у служебного выхода и затеял с ним бессвязный религиозный диспут, намекая на возможность щедрых пожертвований в будущем. Священник, прекрасно, впрочем, понимавший по-немецки, в силу деликатности не смог сразу послать назойливого проходимца подальше — а со второй минуты уже, разинув рот, заворожённо внимал гипнотическому пафосу хитлеровской речи…

Толстый Герман тем временем прошмыгнул у него за спиной в подсобку и, порывшись там, вскоре выскочил обратно с огромным узлом. Присев за кустами, он подал приятелю знак заканчивать. Ади резко оборвал речь на полуслове и, оставив русского батюшку в глубоком недоумении, выскользнул за ворота.

В театральной лавке приятели затребовали себе две самых больших бороды — и им выдали одну седую, для Санта-Клауса, другую — синюю, оставшуюся от одноимённого водевиля. Впрочем, выбирать не приходилось, время поджимало. Наспех напялив на себя церковное облачение, они выбежали из общественной уборной с хоругвями наперевес, являя собой весьма экзотическое для Цюриха зрелище. На локте у босого Германа болталось увесистое кадило. Впрочем, недалёкие бюргеры полагали, что именно так, очевидно, и должны выглядеть настоящие русские попы.

Штайнер был по-немецки точен — с первым ударом колокола белая «испано-сюиза» притормозила у церковных ворот. Блюмкин-Исаев, поднявшись с лавки, быстро огляделся и подошёл, небрежно приложив два пальца к кепи.

— Я тут на всякий случай захватил ведущего эксперта в нашей области, — важно кивнул ему Будённый, развалясь на переднем сиденье. — Знакомьтесь — мой друг доктор Рудольф Штайнер.

Два посвящённых обменялись холодными кивками. За непроницаемостью их полуулыбок таилась страшная, невидимая Семёну борьба — каждый пытался взломать защиту и прочесть намеренье другого. Увы — доктору удалось лишь считать общий тревожный фон ауры оппонента. Блюмкин же, сколько ни шарил, натыкался на сплошной белый шум. Впрочем, неважно — сегодня игра шла в открытую.

— Вы позволите? — он протянул руку за артефактом.

— Только после вас! — нервно дёрнул усом Семён, и серебристая коробочка плеера опустилась в его ладонь. Блюмкин принялся внимательно изучать лже-Бубен, а Будённый — тыкать пальцами в своё приобретение.

— Почему не играет?

— Дайте сюда! — Блюмкин снисходительно отнял у него mp3-плеер. Канкан Оффенбаха игриво вплёлся в перезвон колоколов.

— Всего один вопрос, доктор. Если это и вправду Амба Шаман Энлиль — почему вы решили передать его советской власти?

— Потому что перемещения во времени не входят в мои ближайшие планы, — холодно ответил доктор. — Всё равно ничего не изменишь…

— Вы хотите сказать, что всё предначертано?

— Абсолютно, включая даже появление вон того близорукого идиота! — Штайнер кивнул в сторону летнего кафе — оттуда к ним скорым шагом направлялся крепкий мужчина в котелке и круглых очках, явно привлечённый видом бубна. Исаев в ужасе застыл, узнав своего двойника. Он резко рванул с места в направлении церковных ворот, прижимая артефакт к груди. Плеер при этом продолжал надрываться в его кулаке… Решив, что большевик затеял недоброе, Будённый трусливо выдернул из-за ремня парабеллум. В это время путь беглецу преградила парочка странных служителей культа в съехавших набок бородах.

— Хальт! — крикнул худощавый Санта, ухватив Исаева железной клешнёй за шиворот. А босой толстяк в синей бороде, широко размахнувшись, с оттягом огрел его кадилом под дых. Блюмкин, извиваясь в объятиях «святых отцов», оцепеневшим взглядом следил за приближением своего второго «я». Ещё миг — и случится непоправимое. Тут он заметил воронёный ствол, нерешительно гуляющий в кулаке Будённого, и принял последнее в этой жизни решение.

— Да стреляй уже, педрила! — крикнул он страшным голосом. В ответ послушно загрохотали выстрелы. Тело тов. Исаева выгнулось дугой — и обвисло на руках двух переодетых национал-социалистов.

«Эли! Лама савахфани…».  — прошептали мёртвые губы.

Адольф, не растерявшись, вырвал из скрюченных пальцев трупа поддельный бубен, и лже-попы исчезли в зарослях церковного дворика.

Начинала собираться толпа. Впавшего в ступор Семёна повязали. Канкан в кулаке мертвеца продолжал наяривать.

Яков Блюмкин-первый, сардонически хмыкнув, надвинул котелок на глаза и растворился в толпе.

ГЛАВА 21. КОБА В РЯБИНОВКЕ