Цветок Трех Миров

Джип уехал. После короткого совещания, как делиться, десятка распалась на две привычные пятерки. Первая – Макар, Сашка, Алиса, Даня, Рина. И вторая – Кирилл, Лена, Влад, Лара, Фреда. Первая пятерка перешла на другую сторону, вторая осталась там, где их высадили.

И сразу они перестали быть стадом. В составе пятерок они часто тренировались, и потому в движениях появилась слаженность. Доверив Сашке и Макару поиски закладки, Рина всецело отдалась созерцанию Питера.

Кондратьевский проспект считался промзоной, но промзоной времен еще царских и довоенных. Здесь была редкостная мешанина красоты и безобразия – художественнейшая и приятнейшая мешанина, на вкус Рины. Дом, мимо которого они сейчас шли, со стороны Кондратьевского был нашпигован окнами, а с боковой стороны вообще без окон, с глухой стеной. Стена была страшная, неровная, со вздутиями грибка, с выступающими отдельными кирпичами, с железной пожарной лестницей, шедшей от второго этажа до пятого, но почему-то не доводящей до крыши. Непонятная, в высшей степени таинственная лестница, поскольку нет ни одного окна и вообще ни одной точки, из которой можно было бы на эту лестницу залезть.

Поначалу такая архитектура удивила Рину, но она быстро разобралась, в чем дело. Когда-то дома стояли здесь бесконечной шеренгой, один прирастал к другому, и глухая стена, конечно, глядела в такую же глухую стену соседнего дома. Сейчас же, по мере обветшания проспекта, дома выпадали как старые зубы. Между ними возникали провалы, и вот тут-то глухие стены и представали во всем своем безобразии.

Дальше они шли мимо завода, производящего, видимо, кактусы. Во всяком случае, именно кактусы, посаженные в отрезанные пластиковые бутылки, торчали во всех без исключения пыльных окнах административного здания.

– Смотрите, какая собака! – шепнул вдруг Даня.

Рина увидела, что навстречу им идет девушка с дворнягой на поводке. Дворняга на вид дружелюбная, смешная. Шерсть торчит на нижней челюсти точно кожистый гребень у дракончика Насты.

– Ну и собака! А что в ней такого? – не поняла Рина, замечая, впрочем, что ведущая ее девушка странно напряжена. Поводок держит коротко, прижимая собаку к ноге.

В этот момент девушка и дворняга поравнялись с Алисой. На Алису собака даже не смотрела, глядела в сторону, усыпляя внимание, но, когда Алиса очутилась поблизости, пес вдруг сделал быстрое движение мордой и, страшно гавкнув, щелкнул зубами у ноги Алисы. Алиса с воплем отскочила. Хозяйка собаки измученно и запоздало дернула поводок. Рине сразу стало понятно, почему у нее такое затравленное лицо. Такие лица бывают у мам, которые ждут от своих капризных детей очередного фортеля, заранее за него извиняются, но ничего не могут с этим поделать.

– Она так на каждого прохожего кидается! Нравится ей пугать! Ну-ка посмотрим, что со мной будет! – с предвкушением сказал Даня и, забежав назад, двинулся навстречу собаке.

Дворняга, конечно же, отвернулась, притворяясь, что не замечает Даню, а когда ее проводили мимо, попыталась укусить. И опять щелкнули зубы. Причем на этот раз внутри ноги Дани, которую тот не убрал. Собака смогла прихватить лишь пустую штанину. Пес, ничуть этого не ожидавший, дернул штанину, пытаясь тащить ее, но вдруг, что-то сообразив, от ужаса завыл. Шерсть у него встала дыбом, и он помчался по дороге, волоча за собой хозяйку.

Они прошли мимо длинного забора, обклеенного афишами каких-то давно состоявшихся зрелищ. Выше уровня афиш черной краской было написано «Костя», а дальше семь закрашенных квадратиками букв – по одной закрашенной букве на секцию забора. У Рины и Дани случился филологический ступор. Они пытались угадать эти семь ужасных букв, но не могли. Будь закрашены три буквы или четыре, проблем бы не возникло – но чтобы кто-то не пожалел краски на целых семь?!

Рина даже пушкинским перстнем лоб потирала, но, видимо, словарь Пушкина, несмотря на свое несравненное богатство, таких слов не включал.

– Может, «молодец»? – предположил Даня.

– Или «чемпион»? – выдвинула свою версию Рина.

– Зачем тогда закрашивать? – усомнилась Алиса.

– А почему закрашивать должны только дурные слова? Этим мы опошляем людей, заранее снижая высоту их побуждений! – начал горячо возражать Даня. – Быть может, кто-то не согласен, что Костя чемпион? У всех есть злобные завистники! Или сам Костя из скромности не согласен, что он чемпион? Вот я, например, Костя! Я иду на тренировку и вдруг вижу, что на заборе меня называют чемпионом. Мне неудобно. Неловко, наконец. Я знаю, что никакой я не чемпион, а просто много работал над собой и кое-чего достиг. Я хватаю краску, лезу на забор…

– Скорее всего, так и было! – сразу согласился Сашка, зная, что иначе Даню не прервать.

После забора начался песочный с красным подпалом дом с множеством колонн. Во двор вела арка с круглыми декоративными щитами, подвешенными на железный кованый стержень. Видимо, когда-то этот стержень ограничивал ход тяжелых ворот, мешая им распахиваться в противоположную сторону и расшатывать крепления. В центре дома над деревянными дверями был балкончик.