Цветы Форкосиган-Вашнуя

Холмс вытащил из кармана пачку револьверных пуль и вручил ее мисс Смит. Та зарядила револьвер, соблюдая все правила предосторожности, знакомство с которыми уже обнаружила ранее. После этого она несколько секунд стояла неподвижно, глядя в землю. Потом вдруг решительно повернулась, подняла револьвер и сделала шесть выстрелов подряд по начерченному Холмсом кругу диаметром в один фут. Во время стрельбы выражение ее лица удивительно переменилось. Глаза сузились, подбородок поднялся, губы сжались в тонкую белую линию, ноздри расширились. Так же неожиданно она прекратила стрельбу, опустила револьвер и отвернулась от нас, ссутулившись и напряженно сжавшись. Взглянув на меня, Холмс молча поднял брови, а потом, подойдя к ней, осторожно положил руку ей на плечо.

– Мисс Смит. Корделия. Что вы сейчас вспомнили?

Не глядя на него, она покачала головой.

– Ничего, – прошептала она, нервно теребя пальцами юбку.

– Ну, полно! Вы умеете обманывать не лучше, чем Ватсон.

Она искоса посмотрела на него.

– Это был просто дурной сон. И все.

– Вы пытаетесь убедить в этом меня – или себя? – тихо спросил Холмс.

Она коротко и невесело усмехнулась.

– Обоих понемногу, наверное.

– Вы дрожите. Пойдемте сядем на скамью на солнце – и постарайтесь поверить, что мы ваши друзья. Вы можете в это поверить?

Она беспомощно пожала плечами.

– Возможно. Возможно, я не хочу потерять друзей.

– Ах, смею вас уверить, что нас не так легко шокировать, – сказал Холмс. Корделия посмотрела в мою сторону. – Ну, возможно, не совсем так, – признал мой друг успокаивающе. – Но верность нашего доброго доктора Ватсона, как я имею все основания утверждать, не зависит от того, насколько всецело он одобряет своих друзей.

– Да, – согласилась она едва слышно. – Возможно, вы правы. Будь он моим другом, я была бы уверена в тылах, какими бы двусмысленными… – Она замолчала и начала ковырять землю носком ботинка, словно хотела спрятать смущение. – Я не хочу больше вспоминать. Давайте вернемся в дом.

– Позвольте, я вам помогу, – предложил Холмс и после короткого молчания спросил: – Кого вы застрелили?

Она печально посмотрела на него, словно пытаясь угадать настроение.

– Мужчину, – неохотно проговорила она наконец. – Убийцу.

– Американца? Это было давно?

Она кивнула.

– Кого он убил?

– Не могу вспомнить. Правда, не могу.

– Он умер от вашего выстрела?

– Наверное. Я всадила шесть пуль ему в грудь и голову.

– В это время он в вас стрелял?

– Да. В меня и еще в кого-то. Не могу вспомнить, в кого.

– В кого-то, кто был вам дорог?

– Да.

Она отвернулась. Лицо ее окаменело.

– Пока этого достаточно, – успокоил мой друг. – Я не собираюсь расстраивать вас ради пустого развлечения. Но, знаете, ваши воспоминания все еще спрятаны у вас в голове. Они не потеряны.

– А нельзя ли оставить мертвецов в могилах? – пробормотала она, обращаясь в равной степени к себе и к нам. – Эксгумация – это слишком неприятно.

Холмс задумчиво смотрел на ее лицо, повернутое к нам в профиль.

– Знаете, я тоже один раз убил человека, – заметил он. Корделия повернулась к нему. – Сбросил в пропасть. Пока он летел вниз, он не переставал кричать. Уверяю вас, я никогда об этом не забываю.

Она чуть заметно кивнула.

– Значит, вы понимаете. Я не была в этом уверена. Он тоже был убийцей?

– Да. Помимо всего прочего.

В этот момент мне пришлось отправиться на помощь служанке, чтобы успокоить собравшихся у моих дверей соседей, констебля, посыльного мясника и прислугу соседей, сбежавшихся на выстрелы, только что прозвучавшие у меня во дворе спокойным лондонским утром. Вернувшись, я обнаружил, что Холмс подает успокоившейся мисс Смит ее плащ.

– С вашего разрешения, Ватсон, мы отправляемся на Бейкер-стрит. Не хотите ли поехать с нами?

– Хочу, но профессиональные обязательства не позволяют мне этого сделать. – Я с тревогой взглянул на него: – Будьте осторожны, хорошо, Холмс?

– Мой милый друг, мы только проведем несколько химических опытов, – бодро заверил он. – Я привезу вашу пациентку целой и невредимой еще до обеда. Или пришлю вам записку, – добавил он, уводя мою подопечную к двери.