Тучи идут на ветер

Кровь отлила от щек. План его рухнул. Испытанный прием — удар во фланг скачущей коннице — приносил ему неизменную победу. Теперь выход один: встретить свинцом. Расстроить, приостановить… Врубиться в лоб.

— Снять с тачанок пулеметы! Спешиться… — полным голосом отдал команду.

Блинков скатился кубарем.

Офицер, кружа над головой сверкающий палаш, звал огромную массу за собой. Держал явно на ериков-ские сады. Загудела под копытами степь…

У ног очутился Мишка. Выгнув по-кошачьи спину, тыкал плеткой куда-то назад, а языком сказать не догадывался. От ериковских садов накатывалась плотная лава. Вырвавшись далеко вперед, с опущенным к стремени клинком, мчался на серебристом скакуне Куница. Наддал и офицер. Расстояние между ними сокращалось стремительно. Вот-вот сойдутся…

В исходе встречи Борис не сомневался. Опытному, с наторенной рукой эскадронному попался противник зеленый, горячий. Бывалый рубака не стал бы бросать на горстку очумелых такую махину. Для заслона хватило бы и двух сотен… Сверху впрыгнул в седло. Наливаясь злой радостью, со звоном вырвал клинок из ножен. Подсказало сердце: пора…

3

Черный ветер будто прошел по степи. Тела, тела в самых невероятных позах. Лошадей мало: в сабельном бою их задевают случайно. Впервой Борис устыдился своей работы. До этого налетал — радовался. Так было несчетно раз за Манычем, у Чапрака; в Чунусовской сам едва не подставил затылок. Нынче испытывал такое чувство, вроде ударил лежачего. Вдыхая утренний воздух до зеленых мушек в глазах, дрожащими еще пальцами не мог свернуть цигарку.

Разломанные, сбитые казачьи сотни, уходя, попали повторно под фланговый удар. Из-за хутора Ери-ковского гнал недорубанные в Ремонтной остатки гарнизона Семен Буденный. Как и условились, тот отжимал их от бугра, не давал уйти к Дону. Передав ему резервный эскадрон, Борис приказал преследовать, покуда хватит духу. Сбор назначил в Барабанщикове.

Сейчас он спешил к мосту. Кравцовские сады скрывают его. Что там делается — одному богу известно. Орудийная перепалка заглохла. Пулеметная и ружейная трескотня отодвинулась к Барабанщикову.

— Судить по выстрелам… Маслак оседлал мост, — предположил Куница.

Блинков высказал сомнение:

— Небось «Жучок» приветствовал бы нас свистками…

Не возразишь. Головному бронепоезду самый раз быть уже в Ремонтной. Хода, значит, нет. У кравцовских левад — всадники. Без бинокля узнал начальство. Оставив эскадроны, придавил шенкелями кобылицу. При Шевкоплясе — начальник штаба и орловец Ковалев. По их расстроенным лицам учуял неладное.

— Взорвали один пролет, сучьи дети, — Шевкопляс с досадой плюнул. — Вот ездим по хутору, приглядываем, чем бы залатать…

— А что с Маслаком?

— Маслак сделал свое. Вдребезги расколотил пластунов, захватил батарею… Пленных вон… девать некуда. Они загодя приготовились: спичку успели под-несть…

Федор Крутей дернул его, шепнул:

— Ольга на пулемет напоролась…

— Какая Ольга?

— Сестра милосердия твоя.

Немели у Бориса губы, терпла кожа щек. Федор, вызванивая уздечкой, между прочим, добавил:

— Возле моста братскую могилу копают…

Молчком крутнул поводья. Панорама легко шла по песчаной тропке, сбоку шпал.

У моста — людская кутерьма. Оба берега забиты пехотой. На той стороне у самого края взорванного пролета чмыхает «Жучок»…

Наугад пустил кобылицу с насыпи. Бойцы расступились. Возле брички, поставив ногу на ступицу, понурился доктор Петров. Она лежала поверх сена, прикрытая до подбородка шинелью. В мальчишечьем остроносом личике — ни кровинки. Побелели и конопушки. Выгоревший хохолок бедово торчал из-под крестастой косынки.

Панорама, дрожа ноздрями, горячо дыхнула ей в щеку. Борис снял папаху. Не слезая с седла, потянулся, подоткнул полу шинели, свисавшую до колеса.

Нюрка, Нюрка!.. Так и не успел объяснить, почему назвал ее тогда этим именем…

4

Кружа по балкам, кидаясь с правого на левый берег Сала, конный полк неделю отбивал беспрерывные атаки. Дугой обложили беженцев и эшелоны пехотные части. Бойцы изнывали, под палящим солнцем в тесных ямках-окопах. Ночами ротами уходили к мосту — помогали восстановительным бригадам. С ближних хуторов по обе стороны от путей стянули все, что можно вложить в воздвигаемый на месте пролома бык, — плетни, телеги, бревна; разбирали амбары, сараи.

Днем одолевала казачья артиллерия. Беженцам, бабам и детворе, прибавилась работа: раскладывали под ветерком мокрые костры — завешивали мост дымом.

Конники наловчились выкорчевывать с высоток обнаглевших пушкарей. Малыми группами обегали скрытно, балками, в капусту крошили прислугу. Удавалось — приволакивали пушку, не выпадало — портили замки, заклинивали стволы. За время топтания у разбитого моста полковой артдивизион пополнился таким способом батареей новехоньких зеленых трехдюймовок.

По восстановленному мосту первым осмелился пройти «Жучок». Шел, не дыша, прислушиваясь к скрипу, стону быка. Тысячи людских глаз, не моргая, провожали его, как канатоходца. Перекатив на тот бок, «Жучок» с облегчением выпустил лишний пар, радостно, призывно залился медный свисток: даешь, мол, смелее…