Тучи идут на ветер

— Приказ номер пятьдесят один по Первому Крестьянскому Социалистическому карательному кавалерийскому полку от… двадцать пятое уже? Вот… сентября тысяча девятьсот восемнадцатого года. Слобода Ильинка. А далее приказ сам. «Товарищи, объявляю вам для сведения, что вожди строя революции за нашу работу славных кавалеристов дали нам знамя, как сочли нас лучшей армией за ваши усердия и перенесшие труды против контрреволюции.

Командирам эскадронов прислать именные списки отличившихся бойцов, которых представлю к награждению.

Да здравствует твердый конный полк и твердые непобедимые бойцы русской революции! Всем командирам эскадронов от имени революции приношу сердечную благодарность за их преданную борьбу за трудовой народ. Приказываю прочесть всем эскадронам».

— На, — кинул лист через стол. — Указывай вторым пунктом… «Мною замечено, что товарищи вверенного мне полка, при занятии хуторов у противника, ведут туда свои собственные подводы и набирают хлеб и другое разное имущество, что крайне нежелательно и недопустимо. Именем твердой русской революции приказываю все взятое имущество, и лошадей, и седла, направлять в штаб полка, дабы не мешать планомерной работе полка и не накладывать на полк грязного пятна». Записал? Ну-ка?..

Перечитав, Ефремка поднял глаза на комбрига.

— Начали во здравие, а конец… за упокой. Приказ же праздничный. Полку вручена награда за доблесть в боях — Красное Знамя. Списки именные требуешь на отличившихся бойцов… К награждению представляешь. И тут же, в хвосте, на тебе… ушат холодной воды.

Распяленная рука Бориса тяжело легла на стол. Побелевшие ноздри неспокойно зашевелились.

— Плетей сукиным сынам еще вдобавок. Мародеры! Ворюги!.. Будут знать, что они таким делом трудовую красную власть гадют. И впредь тебе приказываю, начштабу… Как боевые заслуги вплоть до отдельных бойцов, так и всякие проступки их, позорящие имя красного конника, все освещать. И непременно зачитывать войскам. Не кисни, ради бога… Я и сам буду потеть над ними.

Протягивая кисет, облегченно передохнул:

— Ну, закуривай. Да на свежую голову последний сочиним. И закончится на том славная жизнь полка. По времени немного прожил, но кадеты долго еще будут помнить его…

Пр икурив от цигарки комбрига, Ефремка опять покатился со смеху.

— А жеребец Герасим, случаем, не из пленных? Может, симулирует, не желает скакать на своих, а? У комэска не дознавался, у Куницы? Али такое… сам боец подвержен медвежьей болезни, а на коня взваливает.

— Герасима в ветчасть отчислили. И боец не из трусливых, — скривился Борис, не поддержав веселый разговор. Прошелся по скрипучим половицам, волоча за спиной коричневый хвост махорочного дыма.

— Пиши. Во-первых, давай основания… Объявляю, мол, для сведения и исполнения копию приказов Военного совета СКВО от двадцать четвертого сентября за номером девяносто семь. И дальше слово в слово сам приказ. Подписи укажи. Другим пунктом — копию приказа по дивизии. Тоже дословно… «Командиром бригады назначаю товарища Думенко и помощником его назначаю Буденного, полки: 1-й Крестьянский кавалерийский полк — командиром полка назначен товарищ Маслаков, 2-го полка — товарищ Гончаров». Написал? Следующим пунктом укажи… На основании вышеизложенного я вступаю в свои обязанности с сего числа и формирую бригаду. Командирам полков приказываю вступить в свои обязанности и об исполнении доложить мне…

В дверную щель всунул голову Мишка.

— Маслак! Злой, матюкается…

— Пусть охолонет. Цигарку выкурит…

Отвязавшись от ординарца, Борис достал из нагрудного кармана френча потрепанный блокнот, порылся в записях.

— Вот распределение эскадронов по полкам…

Пробежав глазами приказ, энергичным росчерком поставил подпись «К-p. бр. Думенко». Не рассчитал силу — на последнем изгибе треснуло сердечко карандаша. Пустой деревяшкой двинул по бумаге, выдавливая привычный хвост. Откинулся на спинку стула, негромко крикнул:

— Мишка!

В дверях встал Маслак. Не выпуская из пальцев окурок, часто затягивался. Борис проговорил мирным тоном:

— Не помню, товарищ Маслак, чтобы я тебя вызывал на сегодня в штаб…

— А без вызовов запрещено?

— До тебе, к примеру, вот так явился бы взводный… Самовольно. А там на бойцов навалились казаки… Каким голосом заговорил бы, а?

Гришка сглотнул горькую табачную слюну — не осмелился сплюнуть. Почувствовал, накипевшая злость отступила, ослабила повода.

— С зари уже беляки пытали… Небось икота бьет зараз. Коли навалятся, то к вечеру…

— Ты на вопрос ответь. Я про взводного…

— То самое сделал бы, что и ты…

Не глядя в лицо Маслаку, пригласил:

— Присаживайся. Да одежку стащи. Как хлющ. Тут утром Кондрат заскакивал… Шуму наделал. Ограбил его Думенко, видишь ли… Обоз отполовинил. Ни у кого не забирают, у одного его, Гончара. Я сказал, Маслак, мол, сам очистился от лишку, все до последней ниточки привез в штаб. Угомонился: раз уж Маслак… Вон выгружают в амбар… Самолично добрался Кондрат не только до перворазрядного обоза, но и до второго…

Гришка выкручивал мокрую шапку; остужал ею рябое раскрасневшееся лицо. Косясь на стол, спросил: