Тучи идут на ветер

— За революцию! За трудовой народ! За мно-ооой!.. Застонала под копытами земляная гребля.

5

На Салу, у мостка, неподалеку от Корнюшиной водяной мельницы, у Бориса отлегло от сердца. На глазах пушкарь Мирошниченко за каких-нибудь четверть часа в пух и прах разметал вражескую конницу. Более тысячи сабель! До конца дело довел Маслак. Остатки казачьих сотен, бросив попытку овладеть переправой через Сал, ушли за бугор.

После боя при всех обнял пушкаря, ткнулся обметанными губами в закопченную щеку:

— От имени Великой Российской Революции приношу тебе лично, товарищ Мирошниченко, и твоим бойцам сердечную благодарность. Приказываю представить нынче же именные списки бойцов, каких представлю к вознаграждению.

Тут же поманил не остывшего после рубки комэска-4. Посрамленные утром на ерике бойцы дважды успели восстановить былое имя. Незадачливый взводный Дьячков кровью смыл под хутором Садковым свой позор: к затасканным бинтам на голове накрест прибавилась свежая повязка. Думенко все же указал на позорный случай:

— Твой взвод постыдно бежал… За что тебе ставлю на вид и приказываю ввести строгую дисциплину.

Побледневший комэск хотел возразить.

— Если в дальнейшем повторится постыдное бегство, эскадрон расформирую.

Подъехал Маслак. Не знал, о чем идет мирная беседа. Сияя усмешкой, ждал от комбрига похвал за свой удачливый первый день в новой должности.

Борис остудил и его. Умащиваясь в тачанке, выговорил строго:

— Мною замечено… во время, как идет бой, много кавалеристов верхи и без лошадей праздно шатаются в обозах. А поэтому приказываю шатающихся на лошадях отправить к своим эскадронам, а на всех пеших составлять списки и — в штаб бригады. За неисполнение настоящего приказа с командира полка буду взыскивать.

Суток трое полковник Поляков нажимал на флангах. С рассветом казачьи сотни бросались на переправы через Сал. Не выдерживая ответного сабельного удара думенковцев, обливаясь кровью, откатывались к речкам Гашунам и Куберле.

Когда казаки ослабили порыв, выдохлись, начдив Ковалев двинул кавбригаду на Котельниково. Следом, взорвав сальский железнодорожный мост, снялась из окопов и пехота. Путь один — на Царицын.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

1

Воспользовавшись сорокаверстным разрывом кав-бригады с пехотой, задержавшейся на Салу, белые скопища с Дона хлынули на Котельниково. Генерал Быкадоров делал все, лишь бы покончить с конницей красных. Застряла она в генеральском горле: все лето из-за нее он не может расправиться с сальской босотвой. Донская область очищена почти вся от Советов, а какая-то крошка держится на Салу. Чирий с просяное семя, но вскочил на таком месте — не усидеть в седле.

Меняя лошадей, Борис не выходил из боев. Устилал склоны балок краснолампасными трупами. Почуял в горячке — казаки стали не те, каких знал на Маныче. Не заворачивают коней при виде Панорамы, напротив, с воем, гиком кидаются, будто гнус в кромешной тьме на свечку.

Секрет вскоре раскрылся сполна; выдал его пленный пожилой казак.

— Есаул курмоярский посулил торбу николаевок… Тому, кто пымаить самого оборотня. Стало быть, Думен-ку. Пояснил, какой у него и конь…

Борис, ощупывая натруженные плечи — намахался за день, — ядовито полюбопытствовал:

— Ты-то сам, папаша, тоже метил сработать торбу, а?

— Неча греха таить…

Казаки не отходили на ночь. После дневного боя остались там, где застала темень, — в балках, степных хуторках. За короткий сон хмельная одурь выветрилась, но полковые каптенармусы досветла подвезли на бивуаки бочонки самогона, крепленного немецким спиртом.

Нынче Думенко не ждал, пока кадеты сядут на хребет. Чуть забелел восход, поднял бригаду молчком, без трубачей. Он искал крупного сражения. Но белое командование, обложив дугой, как видно, намеревалось наступать по-вчерашнему, разрозненно. Этим самым вынуждало распыляться и их — развел полки по обе руки железнодорожного полотна. Поручив оборону поселка помощнику, Семену Буденному, сам с резервным дивизионом и усиленной пулеметной командой кинулся в сторону Дона. Верстах в десяти круто свернул на восток. Громя по балке Семичной казачьи тылы, напоролся на окопавшийся пластунский полк, обращенный лицом к полустанку Се-мичный, — явно поджидали из Ремонтной пехоту. Изрубил пластунов, как полынь…

В пролом вошел «Жучок». Приветствуя конников заливистыми свистками, на всех парах проследовал на станцию Котельниково. Вслед за ним потянулись эшелоны, обозы беженцев. Пехотные полки волокли за собой хвостами напиравшие конные части полковников Полякова, Дукмасова и Топилина.

Этой же ночью в вагон к Ковалеву, где проходило совещание, явился котельниковец Штейгер. Прибыл он с соседней станции Гремячей. Его дивизия с трудом удерживала там противника, напиравшего с Жутово. Хмуря бровастое, узколобое лицо, Штейгер без обиняков запросил помощи.

— Виктор Семенович, кидай Думенко… До утра не выстою.

Ковалев, глядя то на Штейгера, то на Думенко, согласно склонил голову; распорядился выдвинуть конницу с бронепоездом «Черноморец».

2