Тучи идут на ветер

— Душевно. Мародеров не только надо к стенке приставлять… Пронимать их и революционным словом. А разобраться, мародеры-то разные бывают. Один… чтобы нахапать в бричку под задницу, про запас, другие — срам прикрыть. Для таких и полезно это «Разъяснение товарищам». И слова-то тут… Мастак ты, комиссар, их закручивать.

Отодвинув лист на вытянутую руку, прочитал на выбор:

— «…Борясь за правду, храбрые товарищи, мы должны быть на деле теми, за что мы боремся. Беспощадно уничтожая злых насильников-богачей, мы не должны сами брать у них примеров, за которые их уничтожаем. Призываю вас, товарищи, именем замученных и павших за наше святое дело борцов быть не только такими же борцами, но и достойными этой борьбы коммунарами…» Молодцом.

Отложил лист, снял папаху. Откровенно оглядывал неказистого на вид политкома.

— С рубкой как? Побывал вчера в бою, а?

Питашко совестливо опустил голову.

— Под мышкой шашку возил. Наган отдувался… Харченко усмехнулся, отвечая на хмурую улыбку Думенко.

— И это еще полбеды, — сознался петроградец. — Как я в седло сяду? Живого места нету, ей-богу… От верху до самых колен кожу всю чисто сбил. В лазарет совестно показаться…

От души смеялись. Харченко утирал глаза, крутил головой:

— То-то, гляжу, комиссар не на стуле… а чуть ли не на карачках.

Высмеявшись, сказал серьезным тоном:

— Коль в седле нельзя сейчас, товарищ политический комиссар, неси свое слово бойцам пешком. Они имеют в нем нужду.

Глянул на Думенко, предложил:

— Мы тоже, думаю, проветримся, а? По эскадронам, по линии…

Умостившись в задке тачанки возле плоскобокого кольта, Харченко не вытерпел, выдал главную цель приезда. Облокотившись на пулемет, спросил:

— Чего ж не спросишь о своем рапорте?

Борис скосил глаза.

— О каком?

— Вот, с Шевкоплясом подписали… В Реввоенсовет.

Комбриг крепко обхватил настуженный ствол пулемета, подался на спинку сиденья. В рапорте на имя Воен-совета армии он излагал необходимость укрепления войсковых кавалерийских частей. Для успешного ведения борьбы с казачьей массовой конницей кавчасти надо сводить в дивизию и использовать шире, активнее: не затыкать дыр, не обслуживать только отдельный клин, занимаемый своей стрелковой дивизией, а вывести на простор на весь участок фронта. Поименно называл и части — свою кавбригаду, Костея Булаткина из дивизии Гришки Колпака, Морозовский полк Михаила Лысенко, кавалерию Стальной дивизии. Из них можно свести боевую, ударную кавчасть армейского подчинения. Шевкопляс крутил носом, не хотел подписывать рапорт — жалко расставаться с кавбригадой. Поддержал Федор Крутей…

Значит, откликнулся Реввоенсовет.

Харченко не торопился с ответом. Поднимая на уши ворот тонкой офицерской шинели, оглянулся. Спросил с явной тревогой:

— Послушай, коновод… Охрана твоя где?

— А вот… — Борис погладил рукой в пуховой перчатке ствол кольта.

— Гляди… — нахмурился Харченко. Тронул кучера за оттопыренную полу кожуха — Кати на абганеровскую дорогу.

С просторного плаца тачанка крутнула в тесный проулок. На зареченском бугре за голыми ветками садов палом разливался восход.

Щурясь, он вернулся к прерванному разговору:

— Реввоенсовет решил сформировать сводную кавалерийскую дивизию. Пока твою бригаду подкрепить конной частью Стальной дивизии, бывшей жлобинской… Там теперь начдивом Гореленко. До него нам и нужно. Хочешь глянуть, что за конники такие?.. Три полка значится в отчетах. А какие они там полки… Горе. По две с половиной сотни сабель будет ли… Ворошилов дал мне указание съездить. Нынче-завтра будет приказ.

Борис стащил зубами за пальцы перчатки — жарко рукам вдруг.

— Начальником сводной дивизии Сталин рекомендовал тебя. Окулов поддерживает, Межлаук… У Ворошилова мнение особое. Согласен, потому как некем тебя заменить…

Не давалось высечь в зажигалке огонь. Гонял большим пальцем рубчатое колесико, вспоминая вполголоса всех богов и боженят.

Харченко поднес спичку.

— Тут еще есть один полк… — сказал он, уводя от неприятного разговора. — Тоже участвовал вчера под Гнилым Аксаем…

— Крымский, что ли?

— Он самый. И его поглядим на обратном пути. Из гореленковских полков. И этого наберется бригада.

4

Ввалился Борис на квартиру поздно ночью. Голодный, усталый, едва дотащил ноги от порога до лавки. Кубанские полки произвели на него тяжелое впечатление. Лошади худущие, в коросте — людской недогляд. Крымцы подбодрили. Конь к коню, в теле. Справное снаряжение. Старая русская кавалерия — Крымский полк. Так он и вошел основным составом в Красную Армию. Отдельной частью при нем значился Сербский кавдивизион интернационалистов, из бывших военнопленных. Комполка Тимошенко и командир дивизиона серб Сердич пришлись по душе.

Пелагея спросонья гремела посудой, собирала на стол.

— Раздягайся уж. Аль еще куда за полночь удумал?

— Какой черт, рук двинуть… сил нету.

Из боковушки выглянул Мишка; чесал под расхристанной гимнастеркой пузо. На взгляд его ответил виновато:

— Штаб куда-то ихний переводят. Она уж и узлы связала.

Рука Бориса, немощно покоившаяся на столе, сгребла угол клеенки — откуда и сила взялась.

— Зараз же в подводу… те узлы. Я следом. Постой, записку…