Тучи сгущаются над Фэйр (СИ)

  Нет никаких фанфар, нету глашатая, лишь старый стервятник Брут склоняется в поклоне, вторя ему единожды поднимаются алебарды стражей и единожды бьют о пол. Подобно спичкам, выставленным в ряд, стражи воспламеняются друг от друга и грохот ударов по цепочке докатывается до самых дальних концов обеденной. Огонь приветствия распространяется от стража к стражу, в такой традиции стражи воспитаны, что внешне каменные, готовы по малейшему приказу воспылать и сгореть без остатка, встав на защиту интересов Фэйр и королевской семьи. По мере того, как огонь приветствия распространяется, все разговоры затихают и наступает всеобщая тишина. Король медленно и величаво подходит к трону; проводит рукой по резной ручке; садится, оглядывает зал. С момента своего явления высшему обществу Люций играет на публику, но не замечает этого, главное - он не волнуется, волнения остались позади.

  По левую руку от короля обычно сидит его мать, старая королева. Вот и теперь ожидает его прихода. Только сейчас Люций заметил мать: прежде ее загораживал трон. Увидев Люция, старая королева сперва осматривает его с головы до ног, и только затем смотрит на лицо сына, - ей во время застолья важнее личности Люция его королевское достоинство. Встретившись с сыном взглядом, королева приветственно кивает и тут же отворачивается, избегая дальнейшего обмена любезностями. Только лишь потому кивает, что совсем без приветствия обойтись нельзя.

  "Да что это с ней сегодня?" - отстраненно задается вопросом Люций, но призрак беспокойства, было посетивший его, вскоре растворяется в восторге, и он забывает о нем до поры до времени. Люций - человек порыва, он может сколько угодно твердить себе, что ненавидит людей, но овладев их вниманием, проникшись любовью публики, - просто наслаждается ею до тех пор, пока момент не исчерпает себя, или любовь публики не покажется ему поддельной. Когда это произойдет, он возненавидит всех и закроется внутри себя, отвернется от окна в мир и уедет на той же карете, что и приехал, подгоняя кучера. Закроется и уедет для того, чтобы потом вернуться, снова возлюбить людей и открыться.

  Король сидит сейчас на троне, а слуги носятся вокруг, предлагая то, предлагая это, но он лишь отмахивается от них, как от назойливых слепней, и хотя пропустил завтрак и голоден, как ни на что негодная, вшивая дворняга, Люцию не есть сейчас хочется, Люцию превыше всего хочется наиграть мотив, только что, буквально в этот самый миг, пришедший ему на ум.

  "Явился на обед, ты погляди, пришел даже раньше ужина! Он должен. Нет! Он просто обязан понять, что королю так негоже поступать! Ведь не дитя же малое, в самом деле... И так уже на него все косятся... Каков раздрай в государстве устроил! Ведь обучали! Лучших учителей ему... И что он делает теперь? Разрушает все то, что мы для него строили..." - молча негодует мать, она на сына сегодня зла и потому-то так холодно обошлась с ним. В привычке старой королевы, что, впрочем, распространено среди знати, присуждать себе заслугу там, где и без нее бы обошлось. В понимании этой женщины заслуги накапливаются и переходят из поколения в поколение, как наследный титул.

  Мать думает, что Люций только прикидывается, будто не понимает ее, но он и правда не понимает негодования матери, тем более что сложно и даже вредно человеку вроде Люция пытаться воссоздать в уме мысли других людей, непроизнесенные ими вслух. Он теперь сидит на троне и мало что занимает его, кроме торжества. Люций в душе снова орел, владыка всего и вся, только в этот раз не летит над городом, а расправив крылья, машет ими гордо, прохаживаясь по столу. Мысленно он, конечно, орел, но повадками больше напоминает гуся, что заметно всем, кроме него. Прохаживаясь по столу, Люций никогда не заходит слишком далеко, его задранная с гордостью голова всегда обращена вверх, глядит в потолок,

  Стол длинный, а обеденный зал и того длиннее, он занимает несколько этажей. По сути зал - одна большая лестница, на каждой ступени которой помещается с десяток людей. Здесь, в обеденном зале, в самом его низу, находится еще один вход во дворец. Тем входом пользуются люди незначительные, которые скорее снизу иерархии, чем сверху. В основном это чиновники и купцы, популярные артисты и другие люди искусства, богатые и известные, но не богатейшие и не известнейшие. Посредине зала размещаются управленцы позначимее, творцов среди них почти нет, зато толстяков пруд-пруди, а на вершине всего те, кто правит. Таким образом, условно лестница делиться на три сектора, и чем выше поднимается человек в придворном обществе, тем ограниченнее его круг общения. И никто никогда не смотрит ниже себя, что попросту не имеет смысла, все смотрят и тянутся непременно в высший свет.